Александр Громов - Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты

– Ты. Выходи.

Рук не связали, но конвоировали предельно плотно, лишая последней надежды на возможность побега. У каждого из конвойных на груди болтался амулет, изображающий детеныша Железного Зверя.

Жгло глаза непривычным светом. На небе проступал бледный Великий Нимб – узкий, как лезвие, но все-таки на юге, а не на севере; до экватора по-прежнему далеко. Велик Простор…

От свежего воздуха кружилась голова.

Странная деревня, и, похоже, Фрон не ошибся. Наглухо заколоченные дома с забитыми ставнями на окнах. Ни судачащих женщин, ни играющих детей. Десяток-другой молчаливых охотников и никого более. Урожай на огородах собран – заметно, что наспех – и вывезен неизвестно куда.

Пусто и в Хранилище. Отчетливо видно: Знания, презрительно называемые Умнейшим замшелыми байками, вынесены отсюда совсем недавно, на полках почти нет пыли.

Прохладный полумрак ласкал глаза. В Хранилище Леона не втолкнули – ввели, что удивило. Сесть, однако, никто не предложил.

Шамкающий старушечий голос осведомился:

– Ты – Леон?

Леон кивнул, озираясь. Кроме двух конвойных, вошедших следом за ним, в Хранилище находились еще двое: сухонькая старушенция в опрятном сари, с отягощенной огромным амулетом морщинистой шеей, и жирный мужчина средних лет, напомнивший брюхом Полидевка, а брюзгливым лицом – Париса. Похоже, тоже шептун. А старуха – явно Хранительница, и не деревенского ранга. Окружная, не ниже.

Плохи дела, подумал Леон.

– Вы двое – выйдите.

Конвойные безропотно удалились. «Шептун, – с внезапно нахлынувшей тоской подумал Леон, чувствуя, как под взглядом жирного его воля – воля вождя! – становится мягкой, как древесная сердцевина. – Шептун, и сильный».

Сейчас без приказа жирного он не смог бы шевельнуть и пальцем.

– Так это твоим именем Зигмунд, прозванный Умнейшим, увлек людей на севере к отступничеству от законов Простора? – прошамкала старуха.

Леон кивнул.

– И это ты со своими подручными убил Хранителя Столицы?

Леон помотал головой. Лицо жирного искривила презрительная ухмылка.

– Он не убивал, но лишь потому, что ему помешали. Я вижу, как это было. Он стрелял. Чужак Зигмунд предпочел принять на себя его стрелку. – Жирный неприятно рассмеялся. – У него были свои виды на этого молокососа – символ отступничества должен иметь чистые руки!

– Молокосос, – повторила понравившееся ей слово старуха. – Молодым всегда тягостна мысль о смерти. Но ты отступник, к тому же вообразивший себя вождем отступников, и поэтому должен умереть. Если только…

– Погоди, – прервал жирный и, приложив руку к сердцу, наклонил голову. – Я не вправе прерывать тебя, Дея, и прошу прощения за дерзость. Но я чувствую, что у нашего гостя Леона накопилось несколько вопросов. Может быть, нам есть смысл сначала выслушать его?

Хранительница сделала знак, и Леон почувствовал себя легче. Жирный ослабил невидимые путы.

– Спрашивай.

В голове, сдавленной чужой волей, не было и намека на мысль.

– Э-э, – сказал Леон, страдая. – М-м… – Голову все же разжало. – Кто вы такие?

– А кого тебе надо? – Жирный осклабился.

– Вы представители командования? Я буду говорить только с вождями зверопоклонников!

Жирный и старуха переглянулись. Старуха, чей запавший рот был похож на прямой тонкий шрам, скривила его в мимолетной улыбке. Что-то показалось ей забавным.

– Ты испорчен Зигмундом, вождь отступников Леон. Мы не поклоняемся Железному Зверю, а лишь принимаем его как волю Нимба, если хочешь – как неизбежную расплату за человеческое несовершенство. Когда-нибудь это должно было случиться, поколения Хранительниц знали об этом из текстов времен Сошествия. Усугубляя несовершенство, вы приближаете общий конец, поэтому между нами нет и не может быть мира. А вожди? Вожди бывают у отступников, охотник Леон. Вспомни свою жизнь до отступничества. Человек Простора свободен, и именно поэтому он человек. У нас есть лишь Хранительницы, олицетворяющие собой мудрость прошедших счастливых веков, и Хранитель, – Дея кивком показала на жирного, – ученик и наследник Хранителя Столицы, которого вы убили. Нет прощения злу на Просторе!

– Он не убивал, – напомнил жирный.

– Поэтому мы с ним и разговариваем, – прошамкала старуха.

Спектакль, подумал Леон. Видел я одну Хранительницу, видел и Хранителя. Власть и власть! Упоение властью до последнего часа, до последнего клочка земли, еще не выжженного очисткой. Болтовня о свободе – сказочки для дураков. А если и свобода – то для чего? Чтобы до каждого свободного рано или поздно добрался зауряд-очиститель?

Чужая воля все еще держала его, но уже слабее. Леон почувствовал, что может напрячь мышцы. Кинуться на жирного? Э, что мечтать. Шептун скрутит его в момент, не дав сделать прыжка.

Играть. Тянуть время.

– Как вы узнали, что я здесь? – спросил Леон.

– Тебе повезло случайно. Другой отступник, по имени Астил, пожертвовал своим человеком, чтобы доставить вот это послание. – Жирный помахал мятым свитком пчелиной бумаги. – Он угрожает нам, этот Астил. Он – нам!

Жирный опять рассмеялся.

– Твоя жена тоже здесь.

– Хлоя?!

– Она пришла к нам сама, – довольным голосом произнес жирный, – и привела твоих пасынков, как их… Сильф и Дафнис, кажется. Ты был не слишком внимателен к своей жене, охотник Леон.

Так. И Хлоя тут как тут. Успела нажаловаться. И уж конечно, рассказала зверопоклонникам обо всем, что видела и слышала. Почему она, вместо того чтобы попытаться учинить скандал в штабе, отправилась на юг искать на мужа управу? Может, ей кто-то подсказал? Дура, как есть. А одна ли она сбежала из контролируемой области, вот вопрос. Похоже, придется как следует заняться южной границей, чтобы оттуда сюда ни одна муха… Да. Когда вернусь.

А вернусь ли?

Запершило в горле.

Играть! Водить за нос.

– Вы мне хотели что-то предложить, – напомнил Леон, откашлявшись.

Жирный и старуха вновь обменялись взглядами.

– Торопишься, Леон. Но если так тебе удобнее… Слушай и не заставляй повторять дважды. Ты останешься жить. Поверь, нам не доставляет никакой радости отдавать отступников Железному Зверю, хотя они, признаться, не заслужили иной участи. Отступников от законов Простора судим не мы – их судит Великий Нимб и карают посланные им Железные Звери. Но мы готовы принять твое раскаяние, если оно будет искренним. Вместе с женой и пасынками ты будешь жить в деревне вдали от гнева Нимба. Жить точно так же, как ты жил до своего отступничества.

«Благодарю, – подумал Леон. – Этого мне не хватало».

– Что вас убедит в искренности моего раскаяния? – спросил он деревянным голосом.

– Ты отправишь Зигмунду, прозванному Умнейшим, послание с просьбой прибыть в назначенное нами место.