Касс Морган - Сотня

Когда глаза привыкли к темноте, Глэсс начала различать очертания надписей на стене.

Когда она осознала, где находилась, ее глаза расширились, и она отступила на несколько шагов назад. На стенах были насечены погребальные надписи.

Покойся с миром,

В памяти всех,

От звезд до небес.

Она была на палубе, закрытой на карантин, — самой старой части Уолдена. Во время ядерной и биологической войн, которые угрожали уничтожить Землю, эта станция была единственным вариантом для тех, кому повезло выжить в первые этапы катаклизма. Однако, тех инфицированных выживших, которым удавалось пробиться в транспортные контейнеры, изолировали, отправляя умирать в Уолдене. Теперь же, если была хоть малейшая угроза болезни, любого инфицированного помещали на карантин и держали как можно дальше от уязвимого населения — оставшегося в живых человечества.

Глэсс вздрогнула и быстро направилась в сторону двери, молясь, чтобы замки не заржавели. К ее облегчению, дверь поддалась и Глэсс понеслась дальше по коридору. Сняв куртку, она осталась в простой белой футболке и тюремных штанах, в чем вполне могла сойти за какого-нибудь мед. работника. Глэсс нервно взглянула на запястье. Она не была уверена, работал ли браслет на корабле или был создан только для передачи данных с Земли. В любом случае, ей надо было выяснить способ поскорее от него избавиться. Даже если бы она избегала проходы со сканером сетчатки, каждый охранник Колонии продолжал ее искать.

Она только надеялась на то, что все подумают, будто она сбежала куда-нибудь в Феникс, и будут искать ее там. Никто не подумал бы, что она пошла сюда. Глэсс поднималась вверх по главной лестнице Уолдена до тех пор, пока не добралась до входа в жилой блок Люка. Она зашла в коридор и замедлила шаг, вытирая об штаны вспотевшие ладони, неожиданно занервничав больше, чем перед побегом с шаттла.

Не представляя, что ей надо было сказать, Глэсс решила посмотреть на реакцию Люка, когда он увидит ее после неожиданного исчезновения девять месяцев назад.

Возможно, как только он увидит ее, как только она начнет что-нибудь произносить, он заставит ее замолчать поцелуем, губами говоря, что все в порядке. Что он прощает ее.

Глэсс постучала в дверь.

Она оглянулась и быстро выскользнула за дверь. Она не думала, что кто-нибудь мог ее заметить, но она должна была быть осторожной. Было невероятно грубо покидать Супружескую Церемонию до финальной молитвы, но Глэсс не могла больше продолжать сидеть рядом с Кассиусом, его грязными мыслями и протухшим дыханием. Его блуждающие руки напоминали Глэсс Картера, соседа Люка, чья двуличность проявлялась, как только Люк уходил на караул.

Глэсс поднялась по лестнице на смотровую площадку, следя, чтобы при подъеме платье не дотрагивалось до ступенек. Глупо было тратить так много рационных чеков на платье, кусок какого-то брезента, так старательно сшитого из серебряной ткани. Оно было совершенно бесполезным, если там не было Люка, который мог бы увидеть ее в нем.

Она ненавидела проводить вечера с другими парнями, но ее мама отказывалась отпускать Глэсс на светские мероприятия без пары, тем более, насколько она знала, парня у ее дочери не было. Она не могла понять, почему Глэсс не "подцепила" Уэллса. Несмотря на то, как часто Глэсс объясняла ей, что у нее не было подобных чувств к нему, ее мама только вздыхала и бормотала, что нельзя позволять какой-то плохо одетой научной работнице украсть такого мальчика. Но Глэсс была счастлива, что Уэллс влюбился в красивую, немного несерьезную Кларк Уолтерс. Единственное, чего она хотела — это рассказать маме правду: то, что она была влюблена в красивого, потрясающего парня, который никогда не смог бы сопровождать ее на концерты или Супружескую Церемонию.

— Могу я пригласить Вас на танец?

Глэсс ахнула и развернулась. Когда ее глаза встретились со знакомой парой коричневых глаз, ее лицо растянулось в улыбке.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала она, оглядываясь, чтобы убедиться, что они одни.

— Я не мог допустить, чтобы тебя пригласил какой-нибудь парень из Феникса, — сказал Люк, отступая назад, чтобы полюбоваться на ее платье. — Не тогда, когда ты так выглядишь.

— Знаешь, сколько у тебя будет проблем, если тебя поймают?

— Постарайся идти нога в ногу, — он обнял за талию Глэсс, когда музыка внизу стала громче, он развернул ее в воздухе.

— Отпусти меня! — Глэсс наполовину шепча, наполовину смеясь, игриво ударила его по плечу.

— Значит, так молодые леди решают вопросы со своими поклонниками? — спросил он, подражая ужасному акценту Феникса.

— Уходи, — сказала она, хихикая и хватая его за руку. — Тебе действительно не следует находиться здесь.

Люк остановился и притянул ее к себе.

— Я должен быть там, где ты.

— Это слишком рискованно, — тихо сказала она, приблизив свое лицо к его лицу.

Он усмехнулся.

— Тогда нам стоит убедиться, что мы потратим это время с пользой, — он положил руку на ее затылок и притянул ее к своим губам.

Глэсс подняла руку, чтобы постучать еще раз, когда дверь открылась, ее сердце екнуло. В проеме появился он, со своими светлыми волосами и глубокими карими глазами, точно такими, какими она их запомнила, точно такими, какими они появлялись в ее снах каждую ночь в камере. Его глаза расширились от удивления.

— Люк, — выдохнула она, и все эмоции последних девяти месяцев угрожали прорваться наружу. Она отчаянно хотела рассказать ему о том, что произошло, и почему она порвала с ним, а затем исчезла. О том, что она потратила каждую кошмарную минуту последних шести месяцев, думая о нем. О том, что она никогда не переставала любить его.

— Люк, — повторила она, и слеза потекла по ее щеке. После того, как она бесчисленное количество раз повторяла его имя в своей камере, казалось нереальным произнести это перед ним.

Но прежде, чем она успела произнести хоть одно из слов, метающихся в ее голове, в дверях появилась голова девушки с волнистыми рыжими волосами.

— Глэсс?

Глэсс попыталась улыбнуться Камилле, подруге детства Люка, девушке, которая была с ним так же близка, как сама Глэсс с Уэллсом. И сейчас она была здесь... в квартире Люка.

Ну конечно, подумала Глэсс с горечью. Ей всегда было интересно, были ли когда-нибудь между ними отношения.

— Зайдешь внутрь? — спросила Камилла с преувеличенной вежливостью. Она обвила руками Люка, и Глэсс показалось, будто бы пальцы Камиллы сжались вокруг ее сердца. В то время, пока Глэсс проводила месяцы в своей камере, тоскуя по Люку, пока чувствовала его отсутствие, будто бы физическую боль, он стал встречаться с кем-то еще.

— Нет... нет, все в порядке, — сказала Глэсс охрипшим голосом. Несмотря на то, что ей удалось хоть что-то произнести, она не смогла бы сейчас рассказать Люку правду.