Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник)

Дон решил, что лучше отправиться в «Караван-сарай». Но первым делом нужно было выяснить, где он находится. Дон медленно двинулся вперед, высматривая какого-нибудь прохожего, не слишком спешащего и не слишком важного, к которому можно было бы обратиться с вопросом. Подходящий человек попался на следующем перекрестке, он торговал лотерейными билетами.

Продавец оглядел Дона.

— Зачем тебе тащиться туда, дорогуша? — он подмигнул. — Я сам могу подыскать тебе что-нибудь хорошенькое.

— Я лучше знаю, чего мне надо, — упрямо ответил Дон.

Мужчина пожал плечами:

— Как хочешь, дурик. В общем так — топай прямо, пока не дойдешь до площади с электрическим фонтаном, там вставай на тротуар, что ползет к югу. Спросишь кого-нибудь, где тебе сойти. В каком месяце ты родился?

— В июле.

— В июле? Малыш, тебе повезло! У меня как раз остался билет с гороскопом на твой месяц. Гляди.

У Дона не было никакого желания покупать билет, и он уже хотел заявить продавцу-прохиндею, что гороскоп — такая же глупость, как седло на корове, но неожиданно для себя выложил последнюю мелочь, купил билет и сунул бумажку в карман, чувствуя себя идиот идиотом. Продавец сказал:

— Примерно полмили по движущейся дорожке. Только вычеши солому из волос, прежде чем заходить внутрь.

Дон без труда отыскал дорожку, оказавшуюся экспрессом с оплатой заранее. Но лотерейные билеты кассовый аппарат не интересовали. Тогда Дон отправился к гостинице пешком по узкому карнизу, тянувшемуся вдоль тротуара, и скоро отыскал то, что надо.

Залитый светом парадный подъезд занимал ярдов сто туннеля.

Когда Дон вошел, никто не бросился, расшаркиваясь, ему навстречу. Он подошел к портье и попросил комнату. Клерк подозрительно оглядел его с головы до ног.

— Кто-нибудь уже позаботился о вашем багаже, сэр?

Дон объяснил, что багажа у него нет.

— Хорошо. С вас двадцать два пятьдесят, оплата вперед. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.

Дон расписался и поставил отпечаток большого пальца, потом вытащил отцовский аккредитив.

— Я могу получить наличные?

— А сколько там? — служащий взял карточку. — Конечно, сэр. Ваше удостоверение личности, пожалуйста.

Дон вручил ему документ. Портье засунул его вместе со свежим отпечатком пальца в контрольный аппарат. Раздался подтверждающий сигнал, и клерк вернул удостоверение.

— Ну что ж, вы — это вы. — Он отсчитал деньги, вычтя из них за комнату. — Ваш багаж прибудет отдельно, сэр? — Судя по перемене в его поведении, Дон сделал большой шаг по общественной лестнице.

— А? Нет, но здесь для меня может оказаться кое-какая почта.

Дон объяснил, что утром намерен отправиться на «Дороге Славы».

— Я спрошу в нашем почтовом отделении.

Почты не оказалось, и Дон заметно расстроился. Портье сказал:

— Я распоряжусь, чтобы ваше имя отметили на почте. Если до отлета корабля что-нибудь поступит, вы наверняка это получите, даже если придется отправить посыльного на космодром.

— Большое спасибо.

— Ну что вы! Коридорный!

Дон позволил проводить себя, но тут же почувствовал, что нетвердо держится на ногах. По большим часам, висевшим в фойе, он определил, что новый день уже настал и до взлета осталось всего несколько часов. Получалось, что за постель он заплатил по семь с полтиной в час, но при таком самочувствии Дон был готов выложить куда больше только ради того, чтобы забиться в какую-нибудь нору.

Лег он не сразу. «Караван-сарай» был роскошным отелем. Даже в его «дешевых» комнатах удобств было хоть отбавляй. Дон настроил ванну так, чтобы в ней циркулировала горячая вода и можно было сидеть, скинул одежду и погрузился в приятно успокаивающую пену. Чуть погодя он изменил настройку и завис в неподвижной теплой воде.

Потом он вздрогнул и выбрался из ванны. Спустя десять минут, сухой, припудренный и взбодренный массажем, Дон снова вошел в спальню, чувствуя себя почти отдохнувшим. В школе на ранчо намеренно поддерживался по-монастырски суровый быт: простые душевые и старые, слишком жесткие кровати. А здешняя ванна одна стоила того, во что ему обошелся номер.

Вспыхнул зеленоватый огонек оповестителя пневмопочты. Дон открыл ее приемник и обнаружил там три посылки. Во-первых, весьма объемистый запечатанный пластиковый мешок с меткой «Караван-сарай. Бесплатный набор». В нем оказались расческа, зубная щетка, пилюля снотворного, порошок от мигрени, кассета короткометражек для прикроватного проектора, направленного на потолок, номер местного издания «Ньюс» и меню завтрака. Во-вторых, открытка от школьного соседа по комнате и, наконец, маленький сверток в обыкновенном почтовом цилиндрике. В открытке говорилось: « Дорогой Дон, с дневной почтой пришел для тебя пакет. Директор разрешил закинуть его в Альбукерке. Скинти берет Лодыря на свое попечение. Закругляюсь — еще надо посадить эту развалюху. Всего наилучшего. Джек».

— Добрый старина Джек, — пробормотал Дон и взял почтовую капсулу.

Он взглянул на обратный адрес и испытал нечто сродни потрясению, когда понял, что это, должно быть, и есть тот самый пакет, о котором так беспокоился доктор Джефферсон и, по-видимому, из-за которого он и расстался с жизнью. Дон уставился на посылку, спрашивая себя, неужели гражданина и впрямь могут выволочь из собственного дома, а потом так с ним обращаться, что он не выдержит и умрет?

А действительно ли он умер — тот человек, с которым Дон ужинал всего несколько часов назад? Или агент службы безопасности соврал ему из каких-то своих соображений?

Доля правды, конечно, в его ответе была. Дон своими глазами видел, как они поджидали доктора, чтобы его схватить. В конце концов, Дона самого задержали, запугивали, допрашивали, а багаж просто-напросто стащили. А ведь он ничего такого не совершил! Ровным счетом ничего, черт возьми, просто занимался своими, вполне законными делами.

Дон затрясся от злости. Он позволил сделать из себя пешку! И Дон торжественно поклялся себе, что больше с ним такого не будет. Теперь-то он видит, что по меньшей мере раз шесть мог и должен был проявить упорство. Ему бы сразу начать борьбу, тогда доктор Джефферсон, возможно, сейчас был бы жив. «Если, конечно, он умер», — добавил про себя Дон.

Но он был подавлен проигрышным раскладом. Дон пообещал себе больше никогда не думать о соотношении сил, а только о достижении результата.

Он подавил дрожь и вскрыл посылку. Мгновение спустя лицо его вытянулось. В патрончике не было ничего, кроме мужского перстня — дешевой пластиковой безделушки, какие валяются на любом сувенирном лотке. На нем была выдавлена заглавная буква «Я» в староанглийском написании и обведена кружком; в бороздках виднелась белая эмаль. Перстень был броский, но очень простенький и если и представлял для кого-то ценность, то только для человека с неразвитым и дурным вкусом.