Дмитрий Янковский - Большая Охота

— Много их, — удивился я, разглядев два крупнотоннажных грузовика.

— Человек сто, — кивнул Коча. — Ну так и золота много. А оно притягивает людей, как мух дерьмо.

Я усмехнулся.

— Ты сам говорил с этими дайверами?

— Нет. Стали бы они говорить с чернокожим аборигеном… Я охотник, Хай. Я пустил слух.

— Понятно. Значит, они ни тебя никогда не видели, ни меня.

— Да.

— Ну и как тогда мы с ними будем знакомиться? Представляешь их реакцию, если в лагерь вломятся два незнакомых мужика, один из которых чернее ночи?

— Мы не будем ломиться. Мы подождем утра.

— Что это изменит?

— До утра мы успеем поймать торпеду.

— Что?! — я вытаращился на него.

— Мы поймаем торпеду. Они увидят это и сами захотят с нами познакомиться. Я все придумал.

— Понятно. Надеюсь, ты придумал и как торпеду поймать? Живую?

— Да. Это придумали мои предки. Очень-очень давно.

— Но тогда не было торпед, — усомнился я.

— Это не имеет значения, — широко улыбнулся Коча. — Мне нужно несколько часов на подготовку. Не мешай мне, пожалуйста.

— Это круто. Может, я могу тебе помочь?

— Нет, Хай, в этом не можешь.

Я вздохнул. Коча шагнул в темноту леса, оставив меня в одиночестве.

Я наблюдал за лагерем. Расстояние было велико, но фигурки людей различались отчетливо — освещение там было хорошее. Кроме палаток, людей, машин и многочисленных ящиков я заметил два переносных турбокомпрессора для забивки баллонов воздухом. Разумно. Кислородные аппараты на малых глубинах использовать смысла нет, это я знал из скудных литературных источников, которые мне удалось достать. А забивая баллоны воздухом, можно обеспечить себе неограниченное количество погружений. Ну, пока хватит топлива на работу турбокомпрессоров, разумеется.

На стопке ящиков, высотой метра два, восседал часовой — то ли с ракетным ружьем, то ли с винтовкой. На таком расстоянии я не мог различить. Хотя нет, для винтовки ствол явно был коротковат, значит, ракетное ружье. В лагере, кроме мужчин, заметил я и нескольких женщин, при точном подсчете — трех. И мужчины и женщины были одеты в одинаковую униформу — бежевые брюки и майки, окрашенные перемежающимися белыми и темными полосами. Грузовики марки «BRT», стоявшие у края лагеря, нельзя было назвать рухлядью, наоборот — первый класс. Похоже, охотники за деньгами, как называл их Коча, в своей охоте весьма преуспели. Но я подозревал почему — конкуренции почти не было.

Примерно через пару часов после наступления темноты, когда я уже начал клевать носом от безделья, активность в лагере дайверов поутихла. Все разбрелись по палаткам, и лишь часовые меняли друг друга минут через тридцать. Один из них, забравшись на ящики, отложил ракетное ружье в сторону и начал наигрывать на губной гармошке. Ситуация показалась мне заманчивой. Ходу до лагеря, если рысью, минут десять. Значит, когда я там буду, растяпа часовой смениться еще не успеет, и мы с Кочей, при хорошем стечении обстоятельств, можем без большого труда обзавестись ракетным ружьем, в котором лично я ощущал серьезную нехватку. В любом случае попробовать стоит.

— Коча! — позвал я.

Не дождавшись ответа с минуту, я выругался про себя и скользнул рысью в сторону лагеря. В крайнем случае Коча не такой дурак, чтобы, потеряв меня, сразу начать бить тревогу и с криками «Хай, Хай!» бегать по лесу. Подождет.

Мне достаточно часто приходилось одному среди ночи шастать по джунглям южной Суматры, чтобы привыкнуть к звукам, которые они издавали, и научиться избегать опасностей, которые обитали в них. Но здесь и сейчас, я знал, одной опасностью было меньше, поскольку разбойники не будут шастать вокруг городских развалин, когда среди руин разбила лагерь сотня вооруженных людей. Разбойники редко сбивались в банды больше десятка, а нападали в основном на транспорт, движущийся по сети дорог. Нападали, грабили и уходили в лес, где гоняться за ними было не просто трудно, а совершенно бессмысленно.

Когда лес кончился, двигаться стало труднее. Моя пестрая гавайка неплохо сливалась с растительностью, но на городских улицах серьезно меня демаскировала. Переть же через искореженные бетонные конструкции и каменные завалы, чтобы оставаться невидимым, было затруднительно из-за грохочущих оползней и попадающих под ноги дребезжащих железок. Пришлось воспользоваться старым, ни разу не подводившим меня приемом, которому Грек Паршивый научил меня в пятнадцатилетнем возрасте. Старый ворюга преподал мне много наук, в том числе и умение маскироваться в ночном городе, среди старых военных развалин, где в основном и прошла моя бурная молодость. Методика преподавания у него, правда, была не очень приятной, но у меня не было возможности выбрать более мягкого педагога.

Стянув с себя гавайку и комом затолкав ее сзади под брюки, я хорошенько вывалялся во влажной от росы придорожной траве, а затем, осторожно протиснувшись в обгорелый дом, так же тщательно обмазался сажей. Понятно, что Коче с его цветом кожи достаточно было бы просто раздеться, но могут же у белых быть хоть какие-то недостатки!

После проделанной процедуры на фоне закопченных стен, да еще в безлунную ночь, я выглядел не заметнее призрака из средневековой легенды. Надо было только не улыбаться до ушей, а то зубы блеснут, как любил говаривать Грек Паршивый. В таком виде уверенности во мне сильно прибавилось, несмотря на потерю пяти минут. Я опять перешел на бодрую рысь, растопырив согнутые в локтях руки, чтобы не сбивать дыхание. И так увлекся бегом, что едва успел заметить растяжку. Вот было бы смеху, если бы я налетел на нее!

Перескочив через тонкую, почти невидимую проволоку, я опустился на четвереньки и исследовал ловушку, чтобы составить мнение о навыках тех, кто ее устроил. Растяжка оказалась сигнальной, а не боевой — проволока вела не к детонатору мины, а к пусковому устройству свето-шумовой гранаты. Мирные ребята. Точнее, тупорылые. Оставлять шанс выжить лазутчику в джунглях — это равносильно вбиванию шершавого кола в собственную задницу. Непрофессиональненько. Дайверы, черт бы их всех побрал! На моем месте мог оказаться бандит с древним двуствольным ручным пулеметом, который не ружьишко собрался спереть, а переколашматить всю честную компанию в две пулеметные ленты.

Уже окончательно воодушевленный недостаточным уровнем подготовки противника, я обогнул лагерь, аккуратно переступая через многочисленные, но бестолково установленные растяжки, и оказался в конце концов возле ящиков, восседая на которых незадачливый часовой давал свой унылый концерт. Осторожно подобравшись вплотную, я коротким ударом кулака в затылок утихомирил музыканта, тут же подхватил гармошку, лениво дунул в нее несколько раз, вроде как играть надоело, затем положил на ящики обмякшее тело, взял ружьецо, снял с оглушенного часового оба патронташа с ракетами, оставил гармошку и тихо удалился в ночь.