Дмитрий Янковский - Большая Охота

Так прошло не менее часа.

— Во шпарит! — не выдержав, сказал Борис. — Если она пишет не билеберду, а то, что было в тетрадях твоего отца, то скоро мы станем обладателями бесценной информации.

— К тому же запрещенной.

— У нас много чего имеется запрещенного. Семь бед, один ответ.

Еще минут через сорок движения Ольги значительно замедлились. Она писала и рисовала уже с почти обычной для человека скоростью, меняя в минуту не более двух страниц. Доктор внимательно смотрел на рисунки, затем забрал у Ольги планшет и, взяв под руку, снова уложил в кресло. Что-то пошептав над ней, он вывел девушку из транса.

Когда она вышла к нам из звукоизоляционного бокса, на нее было больно смотреть — под глазами темные круги, лицо осунулось.

— Спать хочу, — едва слышно прошептала она.

— Очень рекомендую как можно быстрее предоставить ей возможность для отдыха, — сказал врач. — Попрошу ознакомиться с тем, что она нарисовала.

Он протянул Борису планшет. Мне хватило лишь беглого взгляда на пару страниц, чтобы понять — мы добились успеха. Борис держал в руках торпедный каталог моего отца.

— Это то, что надо, — уверенно сказал я.

Борис довольно улыбнулся и протянул доктору еще один золотой кубик.

— Это за успешно проделанную работу, — сказал он.

— Обращайтесь, если что, — с улыбкой подмигнул нам доктор. — А записи довольно интересные.

— Шантажировать нас вздумали? — напрямик спросил я.

— И не думал, — поспешил ответить врач. — Просто людям, которые обладают такими записями, неизбежно рано или поздно понадобится серьезная медицинская помощь. Я имею в виду помощь травматологическую. А я работал с операционными роботами.

«Деньги почуял большие, — решил я. — Но это тоже неплохо. Неужели первый наемник?»

— У нас нет операционного робота.

— Зато у меня есть, — спокойно сказал врач. — Меня, кстати, зовут Саймон. Если вам интересно. А вы, насколько я понял, те люди, которые заняли бывшую военную базу за городом?

— Вы поняли верно, — кивнул Борис. — И ваше предложение… У нас нет повода им не воспользоваться. Надо же, какой день сегодня… За одни сутки удвоили личный состав. Мы вас нанимаем, Саймон. Денежное довольствие — два таких кубика в месяц.

— Щедро. Значит, работа опасная.

— Опасней, наверное, на Земле нет.

— Наконец-то! — не выдержав, рассмеялся доктор. — А то больше всего я боялся умереть от старости в своей постели.

Я заметил, что глаза у него при этом не смеялись, а плакали. Ну не слезами, а так… Как бывает иногда у очень сильных мужчин. Я решил сразу выяснить что к чему, потому что мне важна была мотивация каждого, кто вливался в наши ряды. По крайней мере на первом этапе.

— У вас кто-то умер недавно? — напрямую спросил я.

Саймон вздрогнул.

— Да. У вас большой опыт работы с людьми?

— Некоторый имеется. Кто?

— Жена. Наверное, слышали — в начале сезона дождей, взрыв мины у входа в Ангарную Бухту? Тогда погибло несколько местных и женщина, которая ехала по дороге вдоль океана на личном автомобиле. Ее в буквальном смысле смешало с металлом, когда прошла ударная волна от взорвавшегося нитрожира. Она возвращалась домой. Я ее ждал.

— Понятно. Но у нас предвидится казарменное положение. А вас и тут должны неплохо кормить.

Врач посмотрел на меня. Не пристально, не зло, не угрюмо. Скорее устало. И я сразу понял, что он не наемник. Борис тоже уловил этот взгляд.

— Поехали, — сказал он. — Ольгу надо поскорее спать уложить. И нам действительно нужен врач. Особенно хирург.

— Да и психотерапевт не помешает, — со вздохом добавил я. — Работенка та еще…

Мы не смогли выйти в море по плану. Хотя «не смогли» — не очень точное определение. Очень хорошо, что мы не вышли в море по плану. Если бы вышли… Да, без сомнения, это был бы последний выход «Кочи». Да и наш вместе с ним. Нельзя драться с противником, совершенно ничего не зная о нем. Мы шли на верную смерть. Мы знали, что торпеды опасны только по тому, что мало кому из людей удавалось их победить. Но приготовленная австралийцем отрава создала нам иллюзию защищенности. Торпеды перестали казаться нам такими уж опасными, ведь мы убили их много. Несмотря на смерть Кочи, эта иллюзия накрепко в нас засела. Мы построили удивительный подводный корабль, оснастили его новейшими торпедами и были уверены, что это сделает нас неуязвимыми. Но мы ровным счетом ничего не знали о биотехах.

Какая ирония судьбы! Не случись с Борисом удивительного озарения, не сумей Саймон вытянуть из Ольгиной головы записи моего отца, Большая Охота закончилась бы не начавшись. А так мы получили бесценную информацию. И главное в этой информации было то, что мы неправильно построили батиплан. Не то чтобы он вообще ни на что не годился, но при его проектировании был допущен ряд серьезных ошибок, именно из-за того, что мы не знали многих свойств, которыми обладали торпеды в естественной среде обитания. Точнее, мы почти ничего не знали об их органах чувств. Когда же Катя распечатала воспроизведенные Ольгой записи, мы нашли рисунок, который отец сделал с препарированной глубинной торпеды. Мы привыкли иметь дело с прибрежными патрульными биотехами, но строение глубинной твари сильно отличалось от их строения. У нее, в отличии от патрульных торпед, было восемь развитых ушей. Различия не исчерпывались на этом, но наличие ушей нас озадачило сильно. Мы привыкли, что торпеды ориентируются в пространстве и находят цели исключительно посредством испускаемых ультразвуковых выкриков, то есть в активном режиме. Мы и локаторы создавали, исходя из этого факта. То есть мы были уверены, что когда торпеда нас видит, испуская ультразвук, то и мы можем видеть ее на специальном сонаре. Если же торпеды молчат, то нас они вроде как чувствовать не должны.

Все оказалось хуже. Волновой локатор, который мы создали по прототипу Бориса, имел очень ограниченную дальность — всего около двух километров. Слух же торпед, судя по строению ушей, мог быть значительно более острым. Идущий на маршевых двигателях батиплан они имели возможность обнаружить и в паре десятков километров. В таком случае биотехи могли заранее концентрироваться на нашем пути под водой, и у нас попросту не хватило бы никакого количества боеприпасов, чтобы отбится от них.

Получалось, что одних реактивных торпед было явно мало для того, чтобы соваться в логово биотехов. Нам нужно было другое оружие. Какое-то другое оружие — скорострельное, с емким боекомплектом, пусть не очень дальнобойное, но точное. И надо было придумать что-то такое, чтобы оно убивало тварей раньше, чем они получали бы возможность взорваться. Тогда их можно было бы поражать на коротких дистанциях. И если с усовершенствованием батиплана все было более или менее ясно, то вопрос с оружием оставался открытым.