Дмитрий Янковский - Большая Охота

— Я никого кроме тебя не хочу! Ты — моя женщина.

— А я не могу дать тебе того, что ты хочешь. Пойдем, а то опоздаем на сбор.

Мы не опоздали. Вошли в кают-компанию и сели в кресла. Док явился следом за нами. Все были сосредоточены. Все уже знали, наверное, что случилось. Все смотрели на инъектор, который Ольга положила на стол. А у меня было такое ощущение, словно меня режут скальпелем изнутри. Мне хотелось умереть. Вот так, сразу, на месте. Просто для того, чтобы не чувствовать боли. Боли на гране шока…

— Ситуация следующая, — сказал Борис, поднявшись. — Мы обнаружили на дне баржу, однотипную той, что затонула возле Рошана. С огромной вероятностью в ней полный груз золота. Глубина тут триста метров. Выйти с газовым аппаратом нельзя. Но Ольга вывела особый грибок, который, попадая в кровь, начинает выделять кислород. Препарат нестабилен. Поэтому есть два варианта. Первый — подождать несколько дней, лежа на грунте, пока Ольга с Саймоном не доведут препарат до ума. Второй — рискнуть применить прототип с угрозой аллергического шока. У кого какие мнения по данному поводу?

— Я готов ввести препарат, — спокойно ответил я.

— Я бы тоже попробовал ощущения, — усмехнулся Док.

— Опасность может быть смертельной, — предупредил Борис.

— Я в курсе, — усмехнулся я. — Но это моя Большая Охота. Моя в первую очередь. Или кто-то сомневается?

— Ладно, — кивнул Борис.

— Нет! — Ольга встала из кресла, нарушая все правила сложившейся субординации и служебного этикета. — Андрею я ввести грибок не дам! Он вызвался добровольцем потому что…

Она затянула паузу, и Борис жестко спросил:

— Точнее можно?

— Он хочет умереть! — выпалила она.

Мне показалось, что все сразу догадались, в чем дело.

— Это его право, — спокойно сказал Борис. — Мы все тут потенциальные смертники.

Похоже, мой порыв был ему выгоден. Вероятность моей гибели была мала, а вот пользы от разведки могло оказаться много. Даже Док, как мне показалось, сник. Он не так стремился стать добровольцем в столь опасном мероприятии, как я. Меня же сейчас результат не интересовал вообще. Получится — хорошо. Нет — хоть избавлюсь от боли в сердце. От чудовищной, невыносимой боли, которую причинил мне Ольгин отказ. В тот момент я был готов на любой риск. Я даже рад был этому риску. Потому что пускать себе пулю в лоб было не в моих правилах.

— Я считаю, что можно подождать несколько дней, — высказала мнение Катя.

— Я тоже, — поддержал ее Саймон. — За пять дней мы точно сможем доработать препарат.

— Идите вы к черту! — вспылил я, поднимаясь. — Это моя Большая Охота. Вы постоянно об этом забываете. Особенно ты, Борис. Никто из вас не имеет ни малейшего права останавливать меня ни в чем, что касается охоты. Вы можете голосовать тут хоть до вечера. Хоть открытым, хоть закрытым голосованием. Я, как адмирал, отдаю команду выпустить меня за борт с этим чертовым грибком. И если команда не подчинится моему приказу, я найму другую команду.

Все стихли. Я видел, как сверкнул на меня глазами Борис. Он такого поворота явно не ожидал. С чем его можно было поздравить. Я же был настроен крайне решительно. Легче было остановить спускающуюся с гор лавину, чем меня в таком состоянии.

— Ты забываешь, что капитан корабля я, — твердо заявил Борис. — И командовать буду я.

— Тогда я отстраняю тебя от капитанской должности, — спокойно ответил я. — Потому что я не опереточный адмирал. Ты в моем подчинении, а не я в твоем. Ольга, бери инъектор! И прошу, не подставляй меня! Ну же! Ты же говорила, что друг мне. Так?

— Успокойся! — тихо сказала она. — У тебя истерика.

— Жду тебя в кессоне. — Я встал и направился к выходу. — Если не дождусь через три минуты, выйду с газовым аппаратом.

Решительно развернувшись, я покинул кают-компанию и широким шагом направился к шлюзу. От охватившего меня возбуждения кровь шумела в ушах, пальцы дрожали, а волосы на затылке топорщились, как шерсть у тигра перед прыжком. Распахнув первый люк кессона, я забрался внутрь, решительно разделся и натянул на себя защитный термоизолирующий костюм от газового аппарата.

Ольги не было довольно долго. Я уже думал, что пора затоплять шлюз, чтобы никто не подумал, что я шучу. Но тут в коридоре раздались знакомые шаги.

— Рад тебя видеть, — сказал я, когда Ольга вошла.

— Ты дурак, — ответила она, доставая инъектор. — Ты не имеешь права сходить с ума из-за меня. У тебя еще вся жизнь впереди. А ты сейчас можешь сдохнуть и упустить много хорошего, что ждет впереди. Не позволю.

— Чушь. Каждый волен сам распоряжаться собственной жизнью. Тебя нельзя заставить любить меня, а меня нельзя заставить жить без тебя.

— Но я же у тебя есть! Чего тебе не хватает? Секса?

— Без секса я как-нибудь обойдусь, — усмехнулся я. — Меня пугает, что ты найдешь свою любовь, и я отойду на второй план. Меня пугает, что я не смогу жениться на тебе и заботиться о тебе… Что бы ты ни говорила, любимый человек ближе любого друга. Если ты женишься, у нас никогда не смогут быть такие отношения, как сейчас.

— Ты идиот! — вспылила она. — Вот когда такой человек появится, тогда и будешь решать! Но ты не можешь умереть из-за меня! Ты понимаешь, в какое положение меня ставишь? Это банальный шантаж, тебе не кажется? Прекрати на меня давить!

— Я не давлю. Мне надо провести разведку. Будешь вводить препарат, или мне выходить с баллонами?

— Черт тебя возьми! На! Ешь!

Она протянула мне упаковку сахара. Я одну за другой проглотил с десяток таблеток.

— Руку давай!

Я уже был в гидрокостюме, поэтому она, не найдя другой жилы, вынуждена была впрыснуть мне препарат в сонную артерию. В течение пары минут я ничего не чувствовал — грибок, пожирая сахар, размножался в организме. Затем начались сбои дыхания. Концентрация углекислого газа в крови упала, а вместе с этим начал угнетаться дыхательный рефлекс. Я испугался. Точнее, обычным испугом это трудно было назвать, на меня накатил чудовищный приступ острой паранойи. Было страшнее, чем перед смертью, когда я утонул, затянутый в глубину рухнувшим гравилетом.

— Что чувствуешь? — спросила Ольга.

— Дышать приходится принудительно, — прошептал я непослушными губами.

Меня пугало, что некие микроскопические твари плодятся у меня в крови, как в гнезде. То, что они при этом выделяют необходимый мне кислород, успокаивало как-то не очень.

— Брось. Не дыши. Уже не надо. Заодно и страх пройдет, когда поймешь, что мозгу достаточно кислорода без вдохов и выдохов.

Я внял ее совету и действительно ощутил себя значительно лучше. Ощущение было немыслимое — грудь не вздымалась, да и никакого желания работать легкими не было, но организм функционировал вполне сносно. Ольга замерила мой пульс.