Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

Посыльный у штаба, разглядев нас, выразительно присвистнул.

— Ну вы и погуляли! По вас что, ногами ходили?

— Было дело, — недовольно буркнул Пас.

— А тебе, Копуха, девка перед отъездом записку оставила. Только Молчунья у меня ее забрала. Сам иди разбирайся с этой бестией.

«Иногда так все плохо, — с раздражением подумал я, — что кажется, будто хуже уже не бывает. Но нет, случайности словно сговариваются против тебя, направляя события по наихудшему из возможных путей».

— Разберусь, — проворчал я. — Жаб где ночевал?

— В радиорубке, — усмехнулся посыльный. — Он последние дни почти не вылезает оттуда.

Мы поднялись по лестнице. Я несколько раз нажал кнопку под видеокамерой на двери.

— Копуха? — хрюкнул динамик голосом Жаба. — Где это тебя так разукрасили? На погрузке?

Щелкнул замок, и мы с Пасом вошли внутрь, захлопнув за собой дверь. Робкий еще солнечный свет почти не проникал в помещение, освещенное только приборными шкалами. Жаб за последние дни осунулся, его кожа пожелтела и выглядела какой-то особенно пупырчатой.

— Красавцы, — он еще раз оглядел наши ссадины. — Докладывайте, чего замерли?

— Возвращаясь из города на машине начальника ресторана, мы заметили группу подростков, избивающих сорокалетнего мужчину, — монотонно начал доклад я. — Мужчина оборонялся как мог, но его били прутьями и обрезками водосточных труб. Мы не могли не вмешаться.

— Понятно. За это прощаю. Драка поднимает боевой дух. А почему опоздали почти на двенадцать часов?

— Застряли на мосту. Сломалась машина хозяина ресторана. Добирались пешком.

— Артур там остался, что ли?

— Да, он просил выслать тягач.

— Хорошо, я распоряжусь. Можете быть свободны до обеда, а потом работать, работать! Завтра у обоих буду зачеты принимать по специальности. Доступно?

— Так точно, — ответил я.

От Жаба я ожидал большей взбучки, но даже то, что нам удалось так легко отделаться, не смогло поднять нам настроение.

На завтраке над нашим видом потешались всей базой, но я не обращал на это внимания. Молчуньи не было, а Рипли оказалась трезвой и злой — она умяла три порции и поманила нас пальцем.

— Биологи кое-что раскопали с теми капканами, — поделилась она информацией. — Кроме начальства, не знает никто, но это еще один случай.

— Саморазмножающиеся твари? — догадался Пас.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Рипли.

— Нам химик рассказал.

— А еще про что он рассказывал?

— Про «Скат» и плавающую пушку, — ответил я.

— И все?

— Да. А как этот феномен объясняют биологи?

— Очень странные у них выводы получились, — нахмурилась Рипли. — Поначалу думали, что какая-то страна смогла восстановить биотехнологию по фрагментам имеющихся биотехов, утечка которых происходит время от времени по разным причинам. Но все оказалось намного сложнее. Это мутация старых тварей, созданных во время и до войны.

— Бред, — покачал головой Пас. — Какая мутация без размножения? Эта функция заводами-изготовителями не предусматривалась!

— В том-то и загадка, — согласилась начальница. — Это прижизненные изменения. Сделанная на заводе икринка породила тварь с заданной анатомией, но впоследствии в ее организме произошли изменения, и органы размножения появились. Биологи предположили воздействие специально сконструированного вируса, который внес в организм уже имеющихся тварей необходимые гены. Другого объяснения пока нет.

— То есть кто-то специально все это устроил? — Такое объяснение противоречило здравому смыслу. — Кому это выгодно? Даже пиратам ни к чему, на них же самих эти твари и нападут!

— Биологи взяли ткани и срочно отбыли на материк для тщательных анализов, — сказала Рипли. — Это ведь ЧП мирового масштаба. Представьте, что будет, если торпеды и мины сами собой начнут размножаться! Ученые попытаются выявить вирус и понять, кто его мог создать. Другой информации пока нет. Так что в любой момент по всем базам могут объявить общую тревогу желтой категории.

Мы вышли с камбуза, и я направился к автопарку — хотелось выяснить отношения с Молчуньей. Пас тактично оставил меня одного, и я был благодарен ему за это, хотя так и не простил истории с вином. Никогда больше не буду верить его чутью.

Молчунью я нашел лежащей под броневиком. Из тени торчали только ее ноги, поэтому я присел и осторожно коснулся коленки. Звякнул инструмент, Молчунья выбралась из-под днища и глянула на меня с укором.

«Я тебя искала вчера, — резко шевельнула она пальцами. — Что у тебя с лицом?»

«Извини. Мы с Чистюлей попали в переделку на материке».

«К тому же ты мне вчера соврал».

«Ты о чем?»

«О той бабе. Она хотела тебе передать привет не от матери, а от себя. Где ты успел ее подцепить?»

«Это подруга детства». — Я невольно начал оправдываться.

«Зачем тогда врал?»

«Чтобы ты не мучила меня вопросами».

«Значит, вы с ней трахались?»

«Какая разница? Мы с ней не виделись почти четыре года. Когда ты трахаешься с кем попало, я не устраиваю истерик».

«Зачем ты мне грубишь? Уходи. Я не хочу с тобой говорить».

Я не знал, что делать. При всех недостатках Молчуньи я к ней привык, и назревающий разрыв застал меня врасплох.

«Извини», — попробовал оправдаться я.

«Уходи. И вот это забери, — она швырнула мне под ноги записку от Леси. — Не хочу с тобой раговаривать. Дрочи теперь на эту бумажку».

Она залезла обратно под броневик, а я стоял и обдумывал, как быть дальше.

— А какого вообще дьявола? — шепнул я, чувствуя, как обида во мне переплавляется в злость. — Да пошла ты к черту!

Я поднял записку и двинулся к океану. Мне хотелось поскорее оставить за спиной обиды и неудачи прошедших суток, я спешил остаться наедине с прибоем и с ветром, чтобы только с ними поделиться содержанием Леськиного послания. Забравшись в скалы недалеко от мыса, где жил Долговязый, я отдышался и только после этого развернул записку.

На старом, затертом и исчерканном листе было написано тонким Леськиным почерком: «Рома, я без тебя очень скучаю. Я поняла, что была не права, отговаривая тебя от поступления в учебку охотников. У каждого свой путь, я это только теперь осознала. Но если у тебя будет возможность соединить свой путь с моим, подумай, прежде чем упустить ее. Сегодня я узнала, что меня направляют на плавучую станцию «Тапробани», она дрейфует в пятистах милях к югу от Шри-Ланки. Если будешь в Индийском океане, дай о себе знать. Я люблю тебя так же, как раньше. Леся».

Я перевернул записку и увидел набросанную рукой Жаба декомпрессионную таблицу.

Похоже, этот истрепанный лист был вознаграждением за все пережитые мной несчастья.

В одиннадцать часов тягач подогнал к ресторанчику фургон Артура, и мы с Пасом решили купить съестного для Викинга. Таскать еду с камбуза было глупо, поскольку сразу бы нашлись страдающие повышенным любопытством, а в деньгах недостатка мы теперь не испытывали. Понятное дело, что про чудесное обретение декомпрессионной таблицы я приятелю не сказал, подыскивая удачный момент, чтобы это выглядело наиболее эффектно. Пока фургон разгружался, мы решили проведать Викинга и попытаться выяснить его планы.