Джеймс Баллард - Двенадцатая дорожка

– А ну, попробуйте теперь угадать вот это, – предложил профессор Шерингэм.

Макстид снова напялил наушники. Как только диск проигрывателя завращался, он был весь внимание.

Вначале он услышал дробное металлическое пощелкивание, словно в трубу бросили горсть железных опилок. Это длилось всего десять секунд, а затем сменилось писком радиосигналов.

– Ну? – быстро спросил Шерингэм.

Макстид снял наушники и потер рукой ухо. Не час и не два, а уже несколько часов Шерингэм заставлял его слушать записи из своей коллекции, и наушники порядком надавили ему уши.

– Это может быть все, что угодно. Например, таяние кубика льда? – наугад ответил Макстид.

Шерингэм так энергично замотал головой, что даже затряслась его короткая бородка.

– Ну тогда – столкновение двух галактик, – пожал плечами Макстид.

– Нет, не угадали. Звуковые волны не преодолевают космические расстояния. Хорошо, я помогу вам. Это имеет отношение к пресловутому звуку из известной поговорки. – Игра в вопросы и ответы явно доставляла удовольствие профессору Шерингэму.

Макстид раскурил сигарету и бросил горящую спичку прямо на стол. Он с нескрываемым удовольствием смотрел, как, догорая, она оставляет безобразный темный след на крышке рабочего стола в лаборатории профессора. Он чувствовал, как нервничает стоящий рядом Шерингэм.

Напрягая мозги, Макстид старался придумать ответ позабористей.

– А что, если это муха…

– Ваше время истекло, – резко прервал его профессор. – Ну так вот, извольте – это звук падающей булавки. – Он снял пластинку с проигрывателя – на ней, как заметил Макстид, было всего три дорожки – и поставил ее на свое место на полке.

– Записан только момент полета в пустоте, но не момент падения. Использована труба длиной пятьдесят футов, в которую вмонтировано восемь звукоулавливающих устройств. Я надеялся, что вы хоть на этот раз угадаете…

Он вытащил еще одну пластинку, на этот раз двенадцатидорожечную. Пока Шерингэм устанавливал ее на проигрывателе, Макстид поднялся со стула и посмотрел в окно на уютный внутренний дворик, где в вечерних сумерках тускло поблескивали на столике графин и стаканы. Он внезапно почувствовал раздражение от того, что столько часов терпит этого Шерингэма и его дурацкие детские выдумки.

– Выйдем на свежий воздух, – недовольно буркнул он, протискиваясь между столом и усилительной установкой. – У меня в ушах гудит.

– О, с удовольствием, – быстро согласился профессор и с особым тщанием и осторожностью закрепил пластинку на диске проигрывателя. – Это последняя запись. Так сказать, на закуску.

Вечер был теплый. Шерингэм зажег японские фонарики, и оба с удовольствием опустились в плетеные садовые кресла и вытянули ноги. Удобно откинувшись на спинки, они смотрели на темнеющее вечернее небо.

– Надеюсь, вам не было скучно? – спросил Шерингэм, подвигая Макстиду графин с виски. – Коллекционирование микрозвуков – увлекательнейшее занятие. Боюсь, что у меня это уже не просто хобби, а чистое помешательство.

Макстид неопределенно хмыкнул.

– Некоторые записи весьма любопытны, – согласился он. – В них есть эдакая сумасшедшинка экспериментирования, как, например, сильно увеличенные снимки головы ночной бабочки или лезвия бритвы. Несмотря на ваши прогнозы, мне кажется, микросоника никогда не найдет практического применения. Это всего лишь лабораторные игры.

Шерингэм покачал головой.

– Вы ошибаетесь, Макстид. Серьезно ошибаетесь. Вспомните запись деления живой клетки. Мы начали прослушивать именно с нее. Усиленный в сто тысяч раз звук был похож на грохот рушащихся балок, треск и скрежет рвущихся стальных листов. Вы сами сказали, что это напоминает замедленную запись автомобильной катастрофы. По сравнению с этой записью деление клетки растения прозвучало как электронная поэма, в которой была своя мелодия, своя мягкая тональность. Это убедительно подтверждает, какая огромная пропасть лежит между животным миром и миром растений.

– Слишком заумный способ доказательств, профессор. Есть способы попроще, – заметил Макстид, разбавляя виски содовой. – Так, чего доброго, вы станете определять скорость своего автомобиля по звездам. Что ж, это тоже возможно, но не проще ли взглянуть на спидометр?

Шерингэм кивнул головой, не сводя взгляда с Макстида. Было похоже, что его интерес к этой теме уже угас. Оба какое-то время сидели молча, держа стаканы в руках. Казалось, никогда еще их столько лет скрываемая взаимная неприязнь не была столь очевидной. Их отличало все – характер, манеры и, бесспорно, физический облик. Высокий, грузный, с грубоватым, по-своему красивым лицом, Макстид, удобно лежа в кресле, думал в эту минуту о Сьюзан Шерингэм. Она была на вечеринке у Терноболлов, и если бы не необходимость соблюдать осторожность, он тоже был бы там.

Он мог бы провести этот вечер с ней, а не с ее нелепым и смешным коротышкой мужем.

Он старался смотреть на Шерингэма как можно более равнодушно и отстраненно, гадая, однако, какие преимущества мог иметь перед ним этот скучный, малоприятный человек, педант с академически засушенными мозгами и таким же чувством юмора. Ровным счетом никаких на первый взгляд. Однако надо было обладать известным мужеством и чувством достоинства, чтобы пригласить в гости соперника, как это сделал Шерингэм сегодня. И, видимо, неспроста. Мотивы у него, бесспорно, есть, от него всего можно ожидать.

Предлог был, правда, явно надуманным. Шерингэм – профессор биохимии в местном университете, владелец великолепно оборудованной лаборатории, о которой ходили легенды. А он, Макстид, в прошлом дисквалифицированный спортсмен, работает ныне торговым агентом в одной из фирм, производящих электронные микроскопы. Шерингэм вдруг сам позвонил ему и предложил встретиться, намекнув, что встреча может представлять обоюдный интерес.

Разумеется, о деле пока не было сказано ни слова, не упоминалось и имя Сьюзан, которая была, без сомнения, главным звеном в этой шараде. Макстид прикидывал возможные варианты неприятного объяснения, которое неизбежно последует. Как это все произойдет? Нервное метание обманутого мужа из угла в угол, предъявление компрометирующих фотографий, пощечина? В этом Шерингэме есть что-то от зловредного испорченного мальчишки.

Внезапно что-то вернуло его к действительности. Заметно похолодало, словно включили кондиционер. Он почувствовал, как по телу поползли мурашки от струи холодного сквозняка, потянувшего по ногам, а затем дохнувшего в затылок. Он взял стакан и допил остаток виски.

– Холодно у вас здесь, – промолвил он.