Владимир Щербаков - Восточный конвой

- Таких, каким платили бы большие деньги, нет - да они с нами и не поехали бы, - сказал капитан. - Но в пределах четырех правил арифметики мы все разбираемся.

- Вскрывайте трейлеры. Работать придется на ходу. Дело, по сути, несложное: перекусить провода, что идут внутри с внешней антенны к зарядам. Самими зарядами можно будет заняться потом. Там могут оказаться и какие-нибудь дублирующие системы-с таймером, например; электронный таймер на батарейках на слух не определяется, но если они и работают, то у нас должно оставаться еще часа два времени. А вот радио...

- Разжевывать будем потом, - решительно прервал его командир самолета. - Гилбрайд, Майелл, Тикстон, Уидер - за руль, на первой Джордан, я рядом. Воровски, Шерер, Маттиоли, Рикер, Тривз - заряды. Остальным рассредоточиться по кабинам и трейлерам, сержанты по кабинам. Женщина... Где женщина?

- Здесь, - сказал Милов. - Возле меня. - Он протянул руку, чтобы коснуться Лесты.

- Тогда это ваша проблема. Ожидается преследование?

- Если вовремя спохватятся.

- Ясно. Стрелки - в концевой прицеп, оружие к бою, в случае надобности - огонь на поражение. Выполнять!

Возникла короткая суета. Милов обнял Лесту за плечи:

- Устала?

Она не ответила. Милов прикоснулся губами к ее волосам.

- Не надо, - сказала она. - Грязные волосы.

- Ванна будет вскорости, - усмехнулся Милов. - Спасибо за то, что не подвела.

- Все прошло нормально, - сказала Леста.

- Сейчас - в кабину, в первую машину, рядом с командиром.

- А ты?

- Рядом с тобой - до поры до времени и несколько позже. Спешим!

Один за другим уже просыпались моторы. И, очень кстати, догорела и вторая очередь ракет.

5

(14 часов до)

"Тут, наверное, тоже сказалась разница между технетским и человеческим мышлением, - думал Милов, зажатый между Лестой и правой дверцей машины. - Люди непременно оставили бы охрану у машин. Технеты же кинулись в драку. И-в первые минуты, во всяком случае, - не сообразили, что ценный груз, предмет всей стычки, уплывает в обратном направлении..."

Этих минут хватило конвою, чтобы добраться до болота. Ехали без огней, но командир вел головную машину уверенно - привык, надо думать, к слепым полетам. Да и полной темноты все же не было, где-то на востоке уже зарождался рассвет. У самой кромки трясины командир затормозил.

- Тут я не столь уверен, - сказал он. - Поведете сами? Я эту часть пути воспринимал только слухом.

- Поведу, - сказал Милов. - Только не совсем так, как вы думаете.

Он вылез из машины. Стащил куртку.

- Моя рубашка может еще считаться белой, - сказал он.

- Разве что в темноте, - ухмыльнулся командир.

- Она - ориентир для вас. Я пойду направляющим.

- Не скажу, чтобы я вам завидовал.

- Моя мама тоже не желала мне такой судьбы, - проговорил Милов прежде, чем ступить в холодную и грязную жижу. Делать это очень не хотелось. Он опустил в воду длинный прут, которым собирался пользоваться, как слепец - тростью.

- Держитесь футах в пятнадцати, - посоветовал он. - Если что - связь голосом, сигналить нельзя. Черт знает что тут может оказаться по соседству.

- У меня хороший голос, - ответил командир, захлопнул дверцу и опустил свое стекло. Высунул голову: - Я готов.

Милов тронулся, расталкивая жижу лодыжками. Коленями. Бедрами. Когда он оказался по пояс в воде, уровень перестал повышаться.

Брести было тяжело и противно. Хотя нога успела уже оправиться от тогдашнего ушиба - сейчас, в холоде и сырости, снова заныла. И точно так же, как тогда в шахте, Милову вскоре стало казаться, что болото стало бесконечным и путь этот не имеет конца; так и придется тащиться до конца жизни - а может быть, и после него. Он не оглядывался; слышал, что машины не отстают. Правда, это мог услышать и кто-нибудь другой, кому вовсе не следовало знать, что конвой крадучись возвращается к местам старта. Однако Милов не без оснований полагал, что эти-то места они минуют без особых осложнений, зато на твердой земле их могут ожидать всяческие сюрпризы. Или даже не очень сюрпризы: Орланз, например, наверняка где-то неподалеку ожидает доказательств того, что игра пошла уже по его правилам.

Собственно, внешне оно так и было. Хотя относительно ее дальнейшего развития у него были свои предположения.

"Надо бы связаться с нашими по ту сторону границы, - думал он, когда по расчету времени выходило, что они снова оказались на технетской территории. - Однако даже когда я вернусь в кабину (это казалось ему сейчас верхом блаженства: в кабине было хотя бы сухо и тепло), этого сделать не удастся: командир самолета - прекрасный мужик, но и ему следует знать далеко не все обстоятельства. Он делает свое дело, и, в конце концов, его начальство получит то, ради чего заварило всю эту кашу; однако у меня есть еще и свои дела - у меня и Лесты, и это пусть остается нашей маленькой тайной. К тому же тот шум, что поднялся сейчас по ту сторону границы, нам даже на руку: все взгляды обращены сейчас туда, а мы тем временем...

В этих размышлениях он даже не сразу обратил внимание на то, что зеленая бурда колыхалась уже не у пояса, а где-то чуть выше колен: дорога стала повышаться, и значит, суша была уже где-то рукой подать. Или, точнее, - ногой.

Он преодолел искушение ускорить шаг: самым глупым было бы - утопить хотя бы одну из машин здесь, уже преодолев препятствие. А поторопиться очень хотелось еще и потому, что работавшие на первой-второй передаче машины сильно обогащали воздух соляровым перегаром, а ветер, обгоняя конвой, нес эту гадость прямо на Милова, почему-то прижимая ее к поверхности, хотя глушители у тягачей были выведены к крыше. Ветер дул в спину - восточный ветер, как и было предсказано - и на этот раз безошибочно - исправными метеорологами.

Наконец болото осталось позади. Милов отошел в сторону и, стараясь отжать как можно больше воды из брюк, пропустил мимо все пять машин. Нет, по дороге ничего не было потеряно. Милов поглядел вслед концевому трейлеру; дверцы прицепа были распахнуты, два стрелка сидели, свесив ноги. Тлел огонек сигареты. Милов в два прыжка догнал машину.

- С ума сошли! - прокричал он тихо. - Решили взлететь без самолета? Внутри взрывчатка...

- Все о'кей, - отозвался куривший. - Ребята разобрались. Теперь из нее можно лепить бюст того, кто ее укладывал. При случае покажите нам его.

У Милова отлегло от сердца.

- Договорились, - согласился он. - В таком случае бросьте сигарету и мне.

Сидевший достал сигарету, прикурил от своей и передал Милову, все еще шагавшему за прицепом, - чтобы согреться. Милов взял сигарету и чуть не налетел на остановившийся вдруг прицеп. Командир, видимо, рассчитал, что и последняя машина успела выбраться на твердь земную, и остановил конвой, чтобы получить новые указания.