Array Журнал «Искатель» - Искатель, 1997 № 09

— Нет, не от кавалерии, — Корнилов улыбнулся и, на всякий случай, соврал: — От инфантерии. Обычный пехотный генерал. Так вот, мой знакомый из Батова рассказал о том, как они вместе с вашим братом попытались заняться изучением рождественских пещер. Кстати! — Он вдруг вспомнил про терьера. — Олег Васильевич приезжал с собакой.

— Да. С терьером. Он забрал его в Германию.

— А собака тоже пропала?

— Наверное. Если пропал хозяин, не спрашивать же о собаке?! — недовольно сказала «бестужевка». — Мюнхенская полиция, куда мы обращались, ничего о ней не сообщила.

Корнилов вздохнул. Подумал: «Напрасно не поинтересовались, с собакой пропал Суша или пес оставался дома? Такие сведения могли бы сказать о многом. Но, конечно, не этим женщинам, а местной полиции».

— Брат не рассказывал ничего про рождественские пещеры? Он спелеолог? — Игорь Васильевич намеренно говорил о Суше в настоящем времени. У сестер могла сохраниться надежда на то, что он жив.

— Никакой он не спелеолог! — «бестужевка» поморщилась. — Не профессионал, я хочу сказать. Так, любитель… Он музейный работник. Заместитель директора павловского музея-заповедника. Был. А почему заинтересовался пещерами — понятия не имею. — Она взялась за золотые часики-кулон, тускло поблескивавшие на фоне черной блузки, привычно щелкнула крышкой: — Ох, мне пора! Извините, опаздываю. — Она резко поднялась со стула, сразу стала деловитой и собранной.

Корнилов тоже поднялся:

— Спасибо, что выслушали. Надеюсь Олег Витальевич объявится.

— Где там! — Галина, все еще стоявшая прислонившись к притолоке, безнадежно махнула рукой. — Прошло два года. А вы, господин генерал, не торопитесь. За Еленой Витальевной все равно не поспеете. Она, как вихрь, когда спешит на свидание.

— Галина! — «Бестужевка» была уже в дверях и ждала, когда гость последует за ней.

— Да иди, иди! — Ободрила ее сестра. — Я, может быть, с генералом о свадьбе договорюсь.

Елена Витальевна несколько секунд постояла в нерешительности, потом молча поклонилась Корнилову и исчезла в темной прихожей. Тотчас резко хлопнула тяжелая входная дверь.

— Вот так всегда! Не любит оставлять меня наедине с мужчинами. А сама законченная нимфоманка. Все ищет неутомимого бойца.

Корнилов почувствовал, что краснеет. Он готов был провалиться сквозь землю и уже пожалел, что остался.

— Ой! Смутились? Матка Боска Ченстоховска! Вы, оказывается, генерал-то советский! — Она подошла к Игорю Васильевичу, взяла под руку и силой усадила на диван. И только теперь села сама. На стул, где только что сидела сестра.

Корнилов был взбешен — какая-то распущенная балаболка заставила его покраснеть! Он уж и забыл, когда краснел в последний раз! Лет сорок назад, не меньше. Вот что значит расслабиться. Ушел со службы и перестал себя контролировать. Ну уж нет, такое не повторится! Вышел на охоту — соберись.

Но его ждал еще один удар.

— Ваша фамилия ведь Корнилов? — спросила Галина, хитро улыбаясь. — Я не ошиблась?

— Корнилов. — Этот удар он выдержал достойно. Добавил сухо: — Игорь Васильевич.

— Вот! — в голосе женщины чувствовалось торжество — С памятью у меня все в порядке. А врачи болтают, что склероз начинается с двадцати одного года. Мне уже на год больше, а я помню, как вы по телеку боролись с преступностью.

— Не на год, а на одиннадцать. — Корнилов решил, что эту болтушку следует осадить.

— Ну ж! И пококетничать нельзя! Собираясь к нам в гости, биографии заучили?

— Галина Витальевна — я генерал в отставке. Это истинная правда. И живу на даче. Рядом с селом Рождествено. Это — тоже правда. Судьба вас туда заведет — угощу чаем. Полчаса назад я даже не подозревал о вашем существовании. Надо поклясться?

— Нет нужды. Но с возрастом попали в яблочко. Я выгляжу как старуха?

— Взгляните в зеркало. У вас же цветущий вид. Я пошутил.

— Ха-а-а-рошая шутка, — вздохнула Галина. — Что бы вы ни говорили, даже отставной мент… Ой, извините! Мент, наверное, обидно?

— Есть прозвища и похуже.

— Вот я и говорю, даже отставной чин из уголовного розыска не станет тратить время на пустые расспросы. — Она задумалась, нахмурила слегка подвыщипанные брови, поиграла ими и, наконец, решившись, выпалила: — А уж без криминала здесь не обошлось!

— Вы имеете в виду, исчезновение вашего брата?

— И всю его суету с этими пещерами.

— Вы можете мне рассказать?

— Конечно. Сказала «а»… Может быть, это поможет выяснить судьбу Олега? Как вы считаете?

— Рассказывайте.

— Сестра уже доложила кем он работал. А еще у него появилось хобби — выяснение судьбы увезенных немцами из наших пригородов произведений искусства. Эго совпадало с его служебными обязанностями в Павловске. Потом Олег взялся за Гатчинский дворец. Сидел в архивах, подсчитывал каждую вазу и картину. Даже мебелью интересовался. Основные ценности так и не вернулись к нам. — Женщина внимательно взглянула на Корнилова: — Вы ничего не записываете? — Хотя записывать пока было нечего. — Наверное, прячете в пиджаке магнитофон? Смотрите, я баба наглая, могу вас и ощупать.

— Еще чего! — буркнул Корнилов. И подумал: «С нее станет».

— Да не бойтесь вы! Не укушу. Трусите, а еще генерал! У вас, наверное, и внуки есть? — озорно блеснув глазами, спросила Галина. — Не буду я вас щупать. Записывайте на здоровье!

Так о чем же я? Ах, да! Ценности не вернулись. Олег решил проследить по архивам немецкой армии, как их вывозили. Наверное, это уже сто раз делали другие, но у него имелись свои резоны. У нас в архивах разжиться сведениями не удалось. Он дважды съездил в Германию. Завязал знакомства. Это и помогло ему осесть в Мюнхене.

— И в рождественские пещеры Олег Витальевич отправился не случайно?

— Точно. Не наобум Святого Лазаря! Я во всю эту ерундистику не очень-то верила. И не вникала в его рассказы. Думала — у каждого свой шизоидный пунктик. У сестры…

— Да, да. Вы уже говорили о сестре.

— Ха! Тоже мне целка-невидимка! — сердито выпалила Галина, но глаза смотрели на Корнилова с симпатией. — Олег рассказал мне о своих поисках только тогда, когда собрался в Германию. Мани — мани… Понимаете? Музейные работники — беднее бомжей. Брат попросил разрешение продать кое-что из маминых побрякушек. Мама умерла восемь лет назад.

— Вы польских кровей? — спросил Корнилов, вспомнив «Матку Боску». Когда он выслушивал рассказ кого-нибудь из свидетелей или подозреваемых, у него была привычка внезапно перебивать собеседника неожиданным вопросом. Стройное повествование разрушалось, человек сбивался с ритма, ему приходилось напрягаться. Иногда выскакивали любопытные подробности.

— С чего это? A-а… Матка Боска Ченстоховска?! Так у меня был любовник поляк. Вацек. От каждого чему-нибудь научишься.