Наталья Нечаева - Седьмая раса

— Эх, Макс, жаль, нет с нами моего приятеля — Саши Васильева, того самого, которого Шубин сейчас ищет, — снова съязвил Рощин. — Он бы тебе с позиций своей эзотерической просвещенности все эти несуразности моментом объяснил! И про то, почему открытия парами совершаются, и про то, почему земляне долго на месте топчутся, прежде чем совершить научный прорыв.

— Ну, раз Васильева нет, ты расскажи, — попросила Ольга.

— Я же не эзотерик! — пожал плечами Влад. — Ляпну что-нибудь не то, меня космические учителя моментом в камень превратят!

— Ну, Влад, — протянула девушка.

— Господи, да все просто! — засмеялся Рощин. — Передают, допустим, альдебараны свои послания, а немцы не могут их до конца понять! При контактах с внеземным разумом, как считают эзотерики, возможна масса ограничений. Начиная с элементарного — подбора подходящих и точных слов, и заканчивая недостатком подлинного знания у контактера.

— Они что, кому попало знания передают? — не поверила Ольга.

— Бывает и так. Главное, чтоб человек был способен к контакту. А уровень его знаний, допустим, просто не позволяет оценить идею. Мы же все в плену догм. Или, контактер, скажем, литератор, а ему пытаются объяснить устройство синхрофазотрона…

— Ты хочешь сказать, что все открытия наших ученых нашептали инопланетяне? — разочарованно вздохнула Ольга.

— Здрасьте! — Рощин шутливо поклонился. — Я-то тут при чем? Вы просили изложить точку зрения эзотериков, я и изложил!

— А что там по поводу парности открытий?

— А, такой же бред! Вроде как, когда наступает время совершить тот или иной прорыв, открытие происходит одновременно в нескольких местах. У них даже термин такой есть: «Закон синхронистичности». Поэтому и атомные бомбы параллельно были созданы, и космические исследования. И еще черт знает сколько разных открытий.

— То есть Гитлеру альдебараны секрет атомной бомбы нашептали, а он не понял ввиду скудности словаря, или просто время не пришло? — уточнила Славина.

— Ну — не успел… — дурашливо всхлипнул Влад. — Или альдебаран тупой попался. Писатель-фантаст какой-нибудь. Был бы, скажем, физик, мы бы сейчас тут не стояли.

— Почему? — удивился Барт. — Если следовать твоей же теории, Гитлер эти места бы не тронул. Как-никак — историческая прародина. Ты же мне сам рассказывал про полуостров Немецкий!

— Ладно, все, — поднялся с теплого мха Рощин. — Каждый продемонстрировал эрудицию и поделился собственными и заимствованными у инопланетного разума теориями.

— Кроме меня, — подытожила Ольга. — Тогда подайте мне на бедность еще раз, пока мы снова не двинулись на покорение вершины Сейв-Вэра. Что там за история с полуостровом Немецкий?

— Это — к Рощину, — изысканно изогнулся в почтительном поклоне, передразнивая оппонента, этнограф. — Профессор, ваш выход!

— Да я уж теперь и не знаю, кого благодарить… Может, и тут альдебараны? Видишь ли, Оля, — Рощин отвернулся от Барта, — тут у нас, в таком славном местечке, Лиинахамари называется, во время войны немцы разместили секретную базу подводных лодок «Норд». И, понятное дело, изо всех сил должны были ее охранять. А все их мощнейшие укрепления, зенитные батареи, крупнокалиберные орудия на полуострове Немецкий располагались таким образом, что охраняли не Печенгскую губу, не саму базу «Норд», а догадайся, что?

— Сейды?

— Конечно! Там, в самом центре полуострова — мощнейшее сейдовое плато. И туда же, к этому плато, немцы от Финляндии провели электрическую линию, шесть тысяч вольт.

— Типа той, что мы видели сегодня?

— Именно. Так на фига им сейды, если у них есть альдебараны? А, Макс?

Группа Васильева резво и весело шагала по восточной пологой части плато Сейв-Вэр. До первой скальной гряды было еще порядочно, и троица с удовольствием пружинила по приятно-мягкому мху, чередующемуся с веселыми травяными полянками. Простор, тишина и высокое-высокое небо, ясное, едва припорошенное редким снегом далеких облаков. Облака лениво хватали отсверки желтого солнца, чтобы медленно, словно нехотя, превратить их, ярко-лимонные, в зелено-голубые. Тут же сверху на них выплескивалось что-то фиолетово-розовое, немедленно расцветающее апельсиново-оранжевым, и все это вместе волнисто втягивалось обратно в солнечный диск, соединив все цвета в один толстый слепящий луч, чтобы через пару секунд все началось сначала.

— Разве можно где-нибудь еще увидеть такую невероятную красоту? — сам у себя спросил Васильев. — Просто ожившие картины Рериха. Не зря наши учителя боготворили Север, не зря считали, что возрождение человечества начнется отсюда.

— Сань, я вот у тебя давно спросить хочу, — перебил его восторженную речь оператор, — чего ты в нашем Мурманске торчишь? Тебя же все время в Москву зовут, там такие деньги заработать можно!

— А ты сам-то чего не уезжаешь? — лукаво повернулся к нему Васильев.

— Уехал бы, если б мог. — Иван сплюнул. — И уеду, вот увидишь! Надоело мне это болото до смерти! Сейчас-то еще нормально, пока лето, а потом? Я полярную ночь уже переносить не могу!

— А ты, разве, не местный? — удивилась симпатичная Алена.

— Местный! Всю жизнь тут! Даже учился в Питере заочно, только на сессии выезжал. Но, видно, не все местные по духу северяне. Я хочу по миру поездить, на большой телекомпании поработать, с такими журналистами, как Славина. А что у нас тут? Одно и то же: сегодня губеру задницу вылизываем, завтра мэра в сахарные уста лобызаем. Надоело! Я на эти рожи смотреть не могу! А президент приехал — наших телевизионщиков близко не подпустили! Ни одного кадра сделать не дали, как будто мы прокаженные. Вот сейчас Славина свой фильм снимает, покажет наши сейды, на весь мир прогремит, а мы, сам знаешь, сюжета в эфир пустить не можем! Как же! А что скажет наш Шубин? Как он посмотрит на пропаганду нетрадиционных ценностей?

— Але, гараж, ты чего так завелся? — с удивлением посмотрел на него Васильев. — Ты же классный оператор, тебя в Москве с руками оторвут!

— Понимаешь, Сань, я хочу приехать в Москву не просто со своими руками и головой, не просто хочу показать, что я умею снимать не хуже, чем они. Я хочу привезти туда свой материал, свои съемки, у меня есть что показать, поверь. Я целый видеофильм о нашем Севере собрал, такие кадры, что Рерих твой отдыхает! Если сегодняшние съемки получатся, можно будет считать, что в фильме есть финал.

— Ну и флаг тебе в руки! — пожелал Васильев. — Пили в свою Москву. А мы уж как-нибудь тут, да Алена?

Девушка согласно улыбнулась.

— Наш Север — священная Земля, и именно здесь мы должны ждать сроков. Правда, Учитель?

— Конечно, умница моя. — Васильев отечески потрепал ее по плечу. — А нашему другу мы простим его невежество, поскольку он не из посвященных.