Кир Булычев - Заповедник для академиков

В нашем распоряжении было несколько часов. Мы шли на страшный риск. В лучшем случае мы бы оказались в шведской тюрьме, в худшем — могли погибнуть. Но отступать некуда. А рисковать мы уже привыкли. Решено было захватить «Симонова», благо никто именно этого не ожидал, захватить его ровно настолько, чтобы посадить на банку. Важно было лишь точно рассчитать.

Компьютер в каюте Анастасии Николаевны показал нам точку, где все можно сделать, и сообщил точное время — ни секундой позже, ни секундой раньше.

Дальнейшее зависело от цепочки случайностей.

Удалось быстро и без шума обезвредить рулевого и штурмана. Наши люди ушли с мостика, как только «Симонов» сел на камни. Сел, не развалился и не утонул — ведь и это могло случиться.

Теперь надо было успешно провести последний этап нашей безумной операции — узнать, куда Бегишев положит вытащенный из тайника ящик, и проследить за ним».

Может быть, по меркам Тихого океана волнение и ветер не были очень сильными, по крайней мере внутрь шлюпки вода не попадала, но порой она проваливалась между волнами так, что перехватывало дух, а потом начинала карабкаться на следующую волну, словно на Эверест, оттуда падать — удовольствие маленькое.

Антонина закуталась в шубу — темный комок на дне, другие сжались в общую кучку, матрос и первый помощник управляли лодкой — один был у руля, второй у двигателя, третий матрос сгорбился на носу, вглядываясь вперед.

Начало светать, но пользы от этого света было мало — из темноты появились фигуры и лица пассажиров шлюпки, а вот на десяток метров вперед ничего нельзя было увидеть.

Иногда из темноты возникала какая-то другая шлюпка, оттуда окрикивали, спрашивали, куда плыть, — не во всех шлюпках были матросы. Но первый помощник приказывал не отвечать.

У него на руке был светящийся компас, и вроде бы еще компас был прикреплен к мотору. Холод стоял ужасный. Хоть воды в шлюпке не набралось, все промокли, ветер и туман были пронзительно мокрыми, как бывает холоден мокрый лед. Порой из тумана долетали голоса — в шлюпках перекликались. Некоторое время, если оглянуться, можно было увидеть огни «Рубена Симонова». Он так и не утонул.

— Господи, ну почему я не осталась на «Симонове»! — вдруг воскликнула Антонина, высунув встрепанную голову из-под шубы.

— Что она кричит? — раздраженно спросила госпожа Парвус.

— Ей холодно, — сказал Андрей.

Теннисист преданно обнимал мадам Парвус.

— Всем холодно. Мне — холоднее других.

— Что здесь за берег? — спросил Бегишев у госпожи Парвус. — Здесь есть какие-то города?

— Ну как я вам скажу! — ответила мадам Парвус. — Я не имею представления, на сколько километров мы отплыли от Стокгольма. Вернее всего, это место не людное, но цивилизованное. Здесь по шхерам раскиданы охотничьи домики, даже коттеджи. Ничего я не знаю!

— Нам надо где-то укрыться, — сказал Бегишев.

Он перебрался поближе к госпоже Парвус и говорил ей шепотом, так что Андрею приходилось склонять к нему голову, чтобы услышать.

— Вы лучше мне объясните, — не выдержал Андрей. — Все равно без меня она не поймет.

— А ты старайся, — одернул его Бегишев.

Нет, он не был напуган или растерян. Он планировал свои следующие шаги.

— До берега недалеко, — сказал Бегишев, — мне первый сказал, что недалеко. Через полчаса будем там, если не промахнемся. А потом в нашем распоряжении будет не больше часа. Ты переводи, Андрей, переводи, я на мадам надеюсь.

Госпожа Парвус покачала головой, полотенце развязалось, и конец его ниспадал на плечо, как деталь кокетливо завязанной чалмы.

— Значит, за полчаса на берегу надо или надежно упрятать ящик, или найти машину, которая отвезет к финской границе. У нас с Антониной есть финская виза.

— Нет, — возразила мадам. — Финляндия меня не устраивает.

— Что же тебя устраивает?

— Не бойтесь, — сказала госпожа Парвус, — есть выход. Здесь есть маленький курорт. Там живет кузина Сержа.

Серж согласился с тем, что у него есть кузина.

— Мы остановимся у них.

— Может быть… — сказал Бегишев. — Может быть, это выход. Главное для нас — не дать себя спасти.

— Что вы имеете в виду?

— Через час на побережье появятся спасатели, а в небе от вертолетов свободного места не останется. Вы же понимаете, какая сенсация — колоссальный русский теплоход терпит крушение в шведских шхерах. Количество жертв неизвестно и, возможно, исчисляется тысячами!

— Что ты кричишь! — упрекнула Бегишева Антонина.

Она была похожа на какую-то птицу с пышными перьями и голой шеей. Может, на кондора. Проснется, вытянет шею и каркает.

— Я боюсь, что не переживу это ужасное путешествие, — тонким стариковским голосом запел Ильич. — Мне надо сделать политическое завещание.

— Еще чего не хватало! — откликнулся Бегишев. — Ты нам в Москве пригодишься. Мы с тобой еще такие дела прокрутим, ты сам себе не поверишь!

— В самом деле? — Голос Ильича окреп.

— А пока помолчи, Иванов, — приказал ему Бегишев.

Он сделал ударение на последние слова, как бы ставя вождя на место, затем снова обернулся к мадам:

— А где живет эта кузина? Ты сможешь найти ее?

— Если мы высадимся на берег, — сказала мадам, — то я смогу сориентироваться. Ведь у моряков есть карта?

— У вас карта есть? — спросил Бегишев.

— Постараемся, — ответил первый, и неясно было, есть у него карта или только уверенность в своих силах.

— Мне кажется, что впереди берег, — сказал Ильич, который был дальнозорким.

Все стали смотреть вперед. Там было темно. Андрею показалось, что он видит белую полоску прибоя.

Где-то неподалеку постукивал двигатель — наверное, еще одна шлюпка шла в том же направлении.

Бегишев тоже услышал стук мотора и сказал:

— А вот свидетели нам ни к чему.

— Тут деревья, — сказала госпожа Парвус. — Я здесь бывала. Сосны и камни. Тут легко спрятать ящик на время. Под охраной.

— Может быть, — сказал Бегишев. — Пока мы будем искать твоих родственников или местного слесаря.

— Опять слесаря! — проворчал Ильич. — Мы уже искали слесаря.

— А что же делать, если ты простых вещей запомнить не можешь.

— Каких вещей? — удивился Ильич.

— Где ключ спрятал!

— У меня нет памяти предыдущего рождения! — заявил Ильич гордо, словно это было его собственным высшим достижением.

— Он не настоящий Ленин, — сказала Антонина. — Он притворяется.

— А отпечатки пальцев? — возразил Ильич. — Кто подделает отпечатки? Да если бы не я, вы и близко к ящику бы не подошли.

— Сидели бы дома, — вдруг вступил в разговор Алик. — Играли бы в покер. Вся ваша жизнь — игра.

— Тоже мне философ! — рассердился Ильич. — Тебе деньги платят, чтобы охранял.

— Мальчики, мальчики! — прикрикнула на них Антонина. — Впереди берег, точно впереди берег.