Кир Булычев - Заповедник для академиков

В особняк управления А-6 были вызваны трое: первый пилот, ас Испании, кавалер Испанского креста подполковник Юрген Хорманн, оберфельдфебель штурман-наблюдатель Карл Фишер, отобранный авиационной разведкой как опытный воздушный фотограф, имевший опыт работы за линией фронта в конце Первой мировой войны, и второй пилот, сотрудник ведомства Канариса, именовавший себя по старой памяти капитаном, Иван Васильев, самый старший в экипаже по возрасту, ставший летчиком еще в 1912 году в русской армии, уже тогда завербованный немецкой разведкой, ибо, будучи на полетах в Бремене, проигрался в карты и не нашел ничего лучшего, как совершить глупейшую, даже наивную попытку ограбить небольшую ювелирную лавку, и был пойман через час после преступления. К этому греху, не столько страшному, как позорному для поручика, прибавился и другой, когда он совершил неудачный побег из полицейского участка. Спутники Васильева по гастролям и даже его механик так никогда и не узнали, где он провел три дня, сам поручик объяснил свое исчезновение романтическим приключением, а попреки товарищей, которых он заставил поволноваться за свою судьбу, он с ходу отмел. За эти три дня германским абвером поручику была вручена сумма, равная карточному долгу, не более того.

Во время Первой мировой войны пилот Васильев неоднократно впутывался в различные неприятные истории, но никто не мог притом поставить под сомнение его пилотский талант и отчаянную отвагу. Васильев часть войны провел в Севастополе, потом служил в Трапезунде, в Гражданскую летал мало — у него была прострелена левая рука, и он недостаточно владел пальцами — или утверждал, что недостаточно владеет. Но тем не менее он прошел весь путь с Белой армией и был пилотом последнего белого самолета, покинувшего Севастополь трагической осенью 1920 года. Канарис ценил этого агента, но понимал, что Васильева надо держать под контролем, не давать ему много пить и не допустить, чтобы он разбогател. Канарису нужен был трезвый и немного голодный Васильев. Трижды Васильев переходил границу и путешествовал по Советской России, выполнив некоторые важные поручения абвера, но и провалив другие, не менее важные задания. Он был котом, который гуляет сам по себе, теперь, к пятидесяти годам, довольно ободранным котом, но полным фанаберии и убежденным в том, что его славная богатая жизнь только начинается.

Вот этого человека Канарис и предложил Герингу третьим членом экипажа. Во-первых, он был русским и, более того, в отличие от профессионалов-эмигрантов настоящим русским, знавшим жизнь в России и даже побывавшим в Сибири, в зоне, и бежавшим оттуда. Во-вторых, Васильев был верен Канарису, потому что никому, кроме Канариса, не был на этом свете нужен. И Канарис был верен Васильеву. Наконец, Васильев не выносил коммунистов от мала до велика, и эта ненависть была немаловажным фактором для Канариса. Он был согласен на союз с самим дьяволом. Но только против мирового коммунизма.

Шелленберг пытался возражать против выбора Канариса, но ни у него, ни у Гейдриха не было достойной кандидатуры. Васильев был профессиональным разведчиком и притом профессиональным пилотом. Даже в последние годы он не желал уйти на покой, а трудился в небольшой авиакомпании, которая занималась перевозками грузов и почты.

Шелленбергу было интересно посмотреть, как составится экипаж, важнейшее в подборе группы разведчиков — их взаимная лояльность. А здесь попались такие разные люди!

И в самом деле, при первой встрече, когда участников полета оставили в пустой гостиной, а начальство незаметно наблюдало за ними, они держались настороженно и почти враждебно, тем более что не знали, в чем же заключается таинственное и срочное задание, ради которого их сюда привезли, вытащив среди ночи из постелей.

Юрген Хорманн, тридцать три года, сорок боевых вылетов, шесть испанских и два русских самолета на боевом счету, красавец, коротко подстриженный, темноволосый, голубоглазый ариец, известный многим девицам рейха по фотографии в «Патруле» и «Иллюстрирте», был выбран, разумеется, не за красоту и боевые заслуги, а потому, что до Испании участвовал в обеспечении немецких полярных экспедиций и не раз — в поисковых работах. В частности, именно ему удалось отыскать двух спутников адмирала Нобиле.

Хорманн всем своим видом показывал незаинтересованность в старших спутниках и первые полчаса просидел на стуле, закинув сапог на сапог и с преувеличенным интересом читая последний номер географического журнала, который взял со стола.

Карл Фишер, приземистый увалень в роговых очках, вовсе не похожий на человека, который значительную часть жизни провел в путешествиях, чуть церемонно представился остальным и принялся выпытывать у Хорманна, что он знает о причинах такой спешки. Хорманн ничего ответить не смог и не захотел. Тогда Васильев, поджарый и загорелый, с морщинистым мятым лицом и редкими, некогда буйными волосами, отыскал в буфете бутылку и несколько чистых бокалов — он знал, где искать и что искать, ибо лучше своих спутников представлял себе стандартный набор, имеющийся по разнарядке абвера в каждом из конспиративных особняков.

Васильев разлил коньяк в три рюмки, спутники вежливо поблагодарили его, но не присоединились, и Васильев в одиночестве выпил первую, и вторую, и третью рюмки. Он отлично понимал, что немцы, сидящие в гостиной, не так опасаются друг друга, как его — явно иностранца, — никуда не денешься от акцента, хоть уже скоро двадцать лет живешь в Берлине.

Так что наблюдение за экипажем мало что дало руководителям разведки, и по истечении получаса пустого ожидания, так ничего и не выяснив, Канарис и Шелленберг вошли в гостиную в сопровождении полковника из разведки Люфтваффе.

Представляться не пришлось — хоть и нечасто, но портреты и фотографии шефов разведки появлялись в прессе, к тому же каждому из пилотов так или иначе приходилось сталкиваться с обоими.

По предварительной договоренности говорил Канарис.

Решено было ничего, или почти ничего, от экипажа не скрывать, они должны знать, что следует искать и что это может означать. Канарис рассказал, что, по сведениям, полученным от агентуры, русские построили в тундре полигон, изображающий немецкий город. Он показал нечеткие, тайно сделанные фотографии и этим вызвал охотничий интерес у всех троих пилотов. Вернее всего, объяснил Канарис, русские намерены испытать на этом городке радиационную бомбу, надеемся, что у них из этого ничего не выйдет. Но всегда надо исходить из худшего — допускать, что враг силен. Неизвестно сейчас, в самом ли деле речь идет о бомбе или чем-то ином, неизвестен срок испытания бомбы, а в том районе у абвера нет своих людей. Фюрер весьма встревожен таким развитием событий и обращается к пилотам с просьбой сделать все от них зависящее и более того, чтобы проникнуть в тайну русских.