Бет Рэвис - Ярче солнца

Я начинаю понимать, почему Старейшина… впадал в такое отчаяние.

Вспоминаю звук двигателя. Пусть его энергию и используют на поддержание функционирования корабля, но все эти «бам» и «жжж»…

Это нездоровый звук.

Лишь перестав говорить, я понимаю, что она за все время не издала ни звука.

— Эми? — зову тихо.

Она смотрит мне в глаза.

— Получается… теперь мне можно разбудить родителей?

— Что? Нет! — тут же восклицаю я.

— Но… если мы все равно не долетим… если нет шанса, что мы долетим… почему нет?

— Мы еще можем долететь! Космос побери, дай мне хоть попытаться найти решение.

— А вдруг его сможет найти кто-то из замороженных? Там ведь и ученые есть, и инженеры, помнишь?

— Эми… нет. Мои люди справятся сами.

Она бормочет что-то, но у меня не получается разобрать.

— Что?

— До сих пор у них не особенно здорово получалось! Черт, Старший, сколько лет уже двигатель сломан? Дольше, чем ты живешь на свете! Может, десятки лет — или и того дольше!

— Перестань! — взрыкиваю я. — Только не ты! Я не хочу еще и от тебя слушать, что мне делать и как я ни на что не способен.

— Я не сомневаюсь в тебе! — бросает Эми. — Я просто говорю, что кто-нибудь с Земли, возможно, сможет найти решение!

— Ты просто говоришь, что нужно разбудить твоих родителей!

— Я не о них!

— Ты всегда о них! Нельзя разбудить твоих родителей только потому, что ты испуганная маленькая девочка!

Эми смотрит на меня с яростью, на щеках выступает гневный румянец.

— Может быть, если бы ты признал, что не способен исправить все на этом уродском корабле в одиночку, ты бы понял, что прямо у тебя под ногами полно людей, которые могут помочь!

Я понимаю, что она повторила это от злости — про «не способен», — но слова все равно ранят, будто в меня вонзили горячий нож.

— Ты не задумывалась над тем, что половина моих проблем из-за тебя? Если бы мне не приходилось носиться со «странной», может, у меня бы что-нибудь и вышло!

Как только слова соскальзывают с моих губ, мне тут же хочется схватить их руками и раскрошить в пыль.

Но я не могу.

Слова сказаны.

Я клялся Эми, что никогда не буду считать ее «странной».

Я был единственным на корабле, кто не оскорблял ее.

Был.

Эми откидывает голову, как будто слова ударили ее по щеке. Разворачивается на пятках и бросается в учебный центр — к гравтрубе, которая унесет ее от меня.

— Эми! — кричу я, кидаясь за ней. Она уворачивается, так что волосы падают ей на лицо, и пересекает порог. Я хватаю ее за локоть, разворачиваю и тяну обратно в Большой зал. Она вырывается, но по крайней мере не убегает.

— Прости меня, — начинаю торопливо. — Яне всерьез. Прости, прости, прости. — Снова Тянусь к Эми, но она дергается, и я сразу опускаю Руку.

Она не смотрит мне в глаза.

— Ты прав, — произносит она наконец, подняв взгляд на искусственные звезды и часто моргая.

— Нет, не прав, прости, ты не странная, это глупость.

Она качает головой.

— Я не о том. Ты прав, что… я боюсь, — шепчет она и вертит вай-ком на запястье, оставляя красный след.

Я и раньше видел, как она задумывается и замолкает. Бывало, что мы разговаривали и вдруг Эми выпадала из реальности, уходила в себя на несколько секунд, а потом возвращалась к разговору. Я всегда думал, что это из-за меня — что она вспомнила о моем предательстве или что-то, что я сказал, напомнило ей о прошлом, которое она потеряла. Теперь мне начинает казаться, что тут может быть замешано что-то иное.

— Что случилось? — спрашиваю я тихо. Злость испарилась, уступив место беспокойству.

От этого вопроса она подскакивает на месте.

— Тебя кто-то обидел? — продолжаю я. — Или угрожал?

Делаю шаг. Мне хочется коснуться, взять ее ладони в свои, притянуть ее к себе. Но она холодна как лед.

И что я должна ему сказать? Что мне все еще снятся кошмары о чем-то, что случилось три месяца назад? Это же тупость. Если уж говорить, то говорить нужно было тогда. Но тогда важнее было другое — Харли и Старейшина умерли, мы поймали Ориона, отказались от фидуса. Больше двух тысяч человек ждут, что Старший решит их проблемы. Как я повешу на него еще одну? Ему единственному я бы рассказала… но я не могу. Не могу. Не потому что прошло три месяца, не потому что у него много забот с кораблем. Не потому что я боюсь, что он не поверит.

Просто когда это случилось, меня спас не он.

И если он не мог спасти меня тогда, то как спасет сейчас?

— Я бы защищал тебя, — говорит Старший, придвигаясь ближе, но не глядя мне в глаза. — Ты можешь переселиться сюда… — Слова тают, сменяясь тишиной.

Мы так близко, что могли бы коснуться друг друга. Мне нужно только протянуть руку. Но мы не двигаемся.

— Не надо, — машинально отвечаю я. Все под контролем. Я не собираюсь убегать и прятаться. Я не позволю Лютору сделать из меня хнычущего ребенка.

И я не хочу, чтобы Старший думал, что должен обо мне заботиться. Потому что, если он подумает, что я хочу его защиты, он решит вдобавок, что я хочу большего.

Принимаюсь ходить туда-сюда, но из-за этого стены как будто сжимаются.

Старший запускает пальцы в волосы, превращая их в растрепанное гнездо.

— Ты можешь жить тут не просто ради безопасности, — говорит он наконец, тоже выпрямляясь. — Ты могла бы остаться… по другим причинам…

— Нет, — шепчу я, понимая и ужасаясь тому, что он собирается сказать. Я не могу… я не готова… я не… я не знаю. Я не знаю, чего хочу, но точно знаю, что не хочу слышать то, что он сейчас скажет, и точно знаю, что он это скажет.

Он хватает меня за руки, не сердито, как раньше, а мягко, нежно, предлагая шагнуть к нему. Я не двигаюсь.

— Эми… я… — Он опускает глаза и делает глубокий вдох. — Ты… ты для меня много значишь. Я хочу, чтобы пришла сюда по своей воле. — Он избегает встречаться со мной взглядом. — Ко мне.

Старший отпускает меня и одной рукой убирает волосы с моего лица. Я ничего не могу с собой поделать, закрываю глаза и подаюсь вперед, наслаждаясь шероховатой теплотой его руки на своей щеке. У него сбивается дыхание.

Я делаю шаг вперед.

Поднимаю лицо. Он старается заглянуть мне в глаза, прямо как тогда, после нашего поцелуя под дождем.

— Что ты ищешь?

Он не отвечает.

И не нужно.

Я знаю, чего он хочет.

И это нечестно.

— То, что нам единственным на всем корабле меньше двадцати, не значит, что я должна тебя любить. Разве я не имею права на выбор? На варианты?

Старший уязвленно отшатывается.

— Понимаешь, не то чтобы ты мне не нравишься, — торопливо добавляю я, протягивая руку, но Старший уворачивается. — Просто…

— Просто — что? — рычит он.

Просто если бы я была на Земле, а не на этом проклятом корабле, если бы познакомилась со Старшим в школе или в клубе или если бы нас свели друзья, если бы я могла выбирать между Старшим и любым другим мальчиком в мире… Любила бы я его тогда?