Айзек Азимов - Академия на краю гибели

Или только солнца Внешних миров отсутствовали на карте из-за какого-то древнего договора, согласно которому они были предоставлены самим себе? Может быть, Солнце Земли есть на карте Галактики, но ничем не отличается от подобных ему, но не имеющих на своих орбитах пригодных для обитания планет?

В конце концов, в Галактике насчитывалось около тридцати миллиардов солнцеподобных звёзд, но только у одной из тысячи имелись подходящие для обитания планеты. В радиусе нескольких сот парсеков вокруг корабля могли находиться тысячи таких обитаемых планет. Неужели придётся по одной прочёсывать эти солнцеподобные звёзды в поисках таких планет?

А может, то первое и главное Солнце находится даже не в этом районе Галактики? Мало ли где непоколебимо уверены, что Солнце — одна из их ближайших звёзд? Что именно они были первопоселенцами?

Тревайзу нужна была информация, но её до сих пор не было.

Он сильно сомневался, дало ли бы даже самое тщательное исследование тысячелетних руин на Авроре какую-нибудь информацию о местоположении Земли. Ещё сильнее он сомневался, что можно было выудить такие сведения у соляриан.

И потом, если все сведения о Земле исчезли из огромной библиотеки на Тренторе, если никаких воспоминаний о Земле не осталось в коллективной памяти Геи, то, похоже, найти сведения на затерянных мирах космонитов шансов было маловато.

А если ему посчастливится всё-таки найти земное Солнце и, следовательно, Землю, не заставят ли его даже не понять, что он нашёл? Не абсолютна ли самооборона Земли? Не непререкаемо ли её стремление оставаться неприкасаемой?

Что же он искал? Землю? Или изъян в Плане Селдона, который, как он думал (без особых на то причин), ему удастся обнаружить на Земле?

План Селдона работал уже пять столетий и мог в конце концов привести человечество в спокойную гавань (так говорили, по крайней мере) в океане Второй Галактической Империи, более могущественной, чем Первая, более благородной и свободной — и всё-таки он, Тревайз, проголосовал против неё, за Галаксию.

Галаксия должна была стать единым колоссальным организмом, в то время как Вторая Галактическая Империя, как бы велики ни были её размеры, оставалась бы не более чем союзом индивидуумов микроскопического размера по сравнению с ней самой. Вторая Империя могла бы быть ещё одним примером того типа союзов индивидуальностей, какие человечество основывало с тех пор, как стало человечеством. Вторая Галактическая Империя могла бы стать величайшим и лучшим из таких союзов, но всё равно оставалась бы не более чем ещё одним членом в их ряду.

А для того чтобы Галаксия — пример организации абсолютно другого типа — превзошла Вторую Империю в совершенстве, в План должна была вкрасться ошибка, нечто такое, чего не предусмотрел сам великий Гэри Селдон.

Но если Селдон что-то упустил, как мог Тревайз поправить дело? Он не был математиком; не знал ничего, абсолютно ничего о тонкостях Плана; более того — не мог бы в этом ничего понять, даже если бы ему объяснили.

Он знал только о наличии допущений: во-первых, необходимость большого количества людей для расчётов и, во-вторых, их неведение относительно результатов этих расчётов. Первое допущение не могло не быть аксиомой, если учесть, как велико население Галактики, а второе стало аксиомой, поскольку только адепты Второй Академии знали детали Плана и при этом старательно держали их при себе.

Следовательно, должно было существовать ещё одно неизвестное допущение — само собой результирующееся, причем настолько, что его нигде не упоминали и даже не думали о нём, хотя оно могло оказаться ложным. Это допущение, если оно было ложным, могло бы изменить генеральный вывод Плана и привести к тому, что Галаксия стала бы более предпочтительным вариантом, чем Империя.

Но если это допущение было таким очевидным и таким само собой разумеющимся, что о нём даже не упоминали, как оно могло быть ложным? А если никто не упоминал о нём, не думал о нём, откуда Тревайзу знать, что оно вообще существует, или иметь хоть какое-то понятие о его природе, раз уж он предположил, что оно существует?

Был ли он тем самым, кем его считала Гея — с безошибочной интуицией? Действительно ли он знал, как правильно поступить, даже не понимая, почему делает это?

Теперь он занялся посещением всех космонитских планет, которые ему были известны. Верный ли путь он избрал? Здесь ли ответ? Ну хотя бы начало ответа?

Что там было на Авроре, кроме руин и диких собак? Может быть, другие смертельно опасные хищники? Бешеные быки? Крысы-переростки? Коварные зеленоглазые тигры? Солярия оказалась живой, но что было там, кроме роботов и энергопреобразующих людей? Какое отношение имела каждая из этих планет к Плану Селдона, если они не хранили секрета местонахождения Земли?

А если хранили, какое Земля имела отношение к Плану? Не безумие ли всё это? Может, он слишком долго и слишком серьёзно прислушивался к фантазиям о собственной непогрешимости?

Жуткий стыд тяжелой волной залил его. Казалось, ещё чуть-чуть, и он захлебнется. Тревайз взглянул на звёзды — далекие, равнодушные — и подумал: «Я, должно быть, величайший глупец в Галактике».

Его размышления прервал голос Блисс.

— Ну, Тревайз, зачем ты хотел меня видеть? — бодро начала она, но тут же спохватилась: — Что-нибудь не так?

Тревайз взглянул на Блисс и на мгновение почувствовал, как ему трудно скрыть своё настроение. С полминуты он молча смотрел на неё, потом ответил:

— Нет-нет. Всё в порядке. Я… я просто задумался. Мне свойственно, знаешь ли, время от времени думать.

Ему было немного не по себе от сознания того, что Блисс может прочесть его эмоции. Правда, она дала ему слово, что добровольно отказывается от всякого наблюдения за его сознанием.

Похоже, его ответ её удовлетворил.

— Пелорат занимается с Фалломом, — сообщила она, — учит его галактическому. Вроде бы наша пища ребенку не вредит. Но из-за чего ты хотел меня видеть?

— Скажу, только не здесь. Сейчас компьютер во мне не нуждается. Пройдём ко мне? Кровать прибрана, и ты устроишься на ней, а я сяду на стул. Или наоборот, как хочешь.

— Всё равно, — ответила Блисс.

Они прошли в каюту. Блисс пристально разглядывала Тревайза.

— А ты как будто уже не бесишься, — сказала она.

— Копаешься у меня в сознании?

— Вовсе нет. По лицу видно.

— Я и не бесился. Могу, правда, на мгновение выйти из себя, но это не то же самое, что взбеситься. Послушай, если ты не против, я хотел бы задать тебе кое-какие вопросы.

Блисс уселась на край кровати Тревайза, выпрямив спину. Тёмно-карие глаза её смотрели серьёзно. Длинные, до плеч, чёрные волосы были аккуратно причесаны. Тонкие руки спокойно лежали на коленях. От Блисс веяло тонким ароматом духов.