Брайан Герберт - Дюна: Пауль

— Ваша дочь — интересный ребенок, граф Фенринг, — сказал Пауль, ведя своего гостя по лестнице в подземелье.

— У нее замечательные гены, — ответил Фенринг, не вдаваясь в дальнейшие подробности. — Я очень рад, что вы, как и мы, находите девочку исключительной.

Рабочие нашли этот старый подземный ход, когда углубляли фундамент цитадели; этот ход лежал глубже прежнего основания арракинской резиденции и был так хорошо скрыт, что его не нашли, даже когда много лет назад искали здесь харконненовские ловушки. Пауль сомневался, что Фенринг знал о существовании этого подземелья, хотя оно было несравненно древнее, чем расположенное выше здание, а само его существование наводило на мысль, что здесь есть и другие туннели, переплетенные под основанием древнего строения. Воздух здесь был сух и прохладен, ступени избиты поступью множества ног в древние времена. Тысячи и тысячи лет тому назад.

Фенринг шагнул на ступени и принялся осторожно спускаться в тусклом свете желтых светящихся полосок, укрепленных недавно на стенах подземелья. Фенринг напряженно оглядывал пространство своими чересчур большими глазами. Узколицый граф был сейчас похож на настороженное ночное животное.

В то утро Пауль короткой запиской вызвал к себе графа и повел его в подземелье под восточным крылом цитадели, туда, где не было охраны и подслушивающих устройств.

— Вы сомневаетесь, что я могу сам себя защитить в схватке даже с таким человеком, как он? — спросил Пауль у встревоженных федайкинов, и те перестали возражать. Правда, в том, что касалось этого человека, предзнание Пауля всегда оказывалось ненадежным.

Граф Хазимир Фенринг. Этот человек обладал плохой репутацией, считался опасным злодеем, но Пауль всегда испытывал необъяснимую симпатию к этому человеку, служившему Шаддаму IV, чувствуя, что между ними гораздо больше общего, чем они сами подозревают.

— Я прекрасно знаю, кто вы, граф, во всяком случае, мне известно, кем хотели видеть вас сестры Бене Гессерит. Я почувствовал, что в вас что-то есть в тот самый момент, когда увидел вас в свите падишаха-императора. Вы очень похожи на меня.

— Хм э-э… как прикажете вас понимать?

— Мы оба неудачные экземпляры Квисац-Хадераха, по крайней мере неудачные в глазах Общины Сестер. Они не смогли получить от вас того, что им было нужно, и не могут контролировать меня. Я нисколько не удивляюсь тому, что они проявляют такой пристальный интерес к вашей дочери.

— Ах, да разве можно что-то понять в бесчисленных селекционных схемах этих ведьм?

— А кто может понять множество вещей, которые должны делать мы? — спросил Пауль.

С невероятной жестокостью покончив с мятежом Торвальда, Пауль был вынужден испепелить еще две планеты, полностью уничтожив их население. Стерилизация… Это было много хуже того, что произошло на Салусе Секундус, хуже того, что намеревался учинить на Груммане виконт Моритани. Пауль понял, что едва ли испытывает чувство вины по поводу содеянных им злодеяний.

«Неужели я так привык к убийствам и разрушениям?» От этой мысли по спине императора пробежал неприятный холодок.

Он вспомнил убитого им в поединке Ямиса. Это была первая отнятая им жизнь. Тогда Пауль был потрясен, но горд своим успехом, однако мать обрушила ему на голову молот чувства вины: «Ну и каково это — чувствовать себя убийцей?»

Он привык и чувствовал себя весьма комфортно. Муад’Диб мог, не задумываясь ни на секунду, отдать приказ об уничтожении очередной планеты, и никто не станет задавать ему лишних вопросов. Пауль, как человек, не мог позволить себе забыть об этом.

Так как граф Фенринг тоже воспитывался как будущий Квисац-Хадерах, как пешка в игре ордена, то, может быть, у них есть основа для взаимопонимания, невозможного ни с кем другим, не исключая и Чани.

Дойдя до конца лестницы, Пауль остановился у входа в выложенный камнями туннель.

— Я не бог, граф Фенринг, невзирая на все нагроможденные вокруг моего имени мифы. — Он жестом пригласил гостя в левое ответвление туннеля, где от колебаний воздуха покачивались плавающие светильники.

— Мы, гм э-э… можем многому научиться друг у друга. Возможно, это поможет нам лучше понять самих себя. Вы хотите э-э… гм, чтобы мы стали друзьями? Вы не забыли, что Шаддам приказал мне воевать с вами после битвы за Арракин?

— Я помню, что вы отказались. Есть разница между прагматизмом и верностью, граф. Вы видели, кто победитель, а кто побежденный, и сделали разумный выбор.

— Да, но я сознательно отправился в изгнание вместе с Шаддамом и был при нем до тех пор, пока не ощутил потребность в перемене. Мы не захотели воспитывать нашу дочь на Салусе Секундус.

Они обошли угол, проход стал заметно уже.

— Все отношения меняются, граф Фенринг, и, как люди, мы должны либо приспосабливаться к ним, либо погибать.

— Приспосабливаться или погибать? — Граф опасливо оглядел коридор. — М-м э-э… здесь есть камеры для допросов?

— Они есть в любой империи, любая империя нуждается в камерах допросов и пыток. Коррино точно в них нуждался.

— Гм э-э… конечно. Я уверен, что интриги в вашей цитадели коренным образом отличаются от интриг кайтэйнского дворца. — Он откашлялся, словно что-то застряло у него в горле.

— На самом деле разница есть, граф, потому что я в такой же мере фримен, в какой Атрейдес. Законы пустыни направляют мои действия в такой же степени, как и мое благородное происхождение. В моем распоряжении не только обычная политика, но и религия. Хочу я этого или нет, но я и есть эта религия. Таким образом, мои воины не просто обычные бойцы. Они видят в себе миссионеров религии.

Пауль остановился у маленького темного дверного проема, активировал панель и запер за ними дверь, отключив освещение. В темноте слышалось дыхание Фенринга. Пауль явственно ощутил запах страха в поте Фенринга. Непроизвольная потеря влаги. Через мгновение Пауль открыл вторую дверь и вошел в довольно обширное помещение, где, как только они вошли, зажегся тусклый свет.

— В каком-то смысле, мы с вами сейчас вернулись в прошлое. — Пауль терпеливо ждал, когда Фенринг заметит живописные картины и письмена, покрывавшие стены, странные изображения, видневшиеся на всех поверхностях — на стенах, на полу, на потолке. — Это древнее капище муадру, давно засыпанное и забытое. Вероятно, эти люди жили здесь задолго до фрименов.

— Сказка. Как вам повезло, что вы нашли это место. Сколько лет я провел в резиденции и не подозревал, что у меня под ногами такое сокровище.

При этих словах графа Пауль почувствовал, как болезненно пошевелилось его чувство истины, как будто заработала система тревожной сигнализации, но сирена пока не звучала. Может быть, так происходит из-за неспособности Пауля прощупать Фенринга предзнанием, из-за конфликта аур двух несостоявшихся Квисац-Хадерахов? Или, может быть, Фенринг скрывает правду и лжет? Но зачем ему скрывать знание об этом месте, о святилище муадру?