Антон Черниговский - Саммаэль

Пока, милый.

Пока, отозвался колдун.

Дурёха, думал Саммаэль, куда ж ей в людей- то влюбляться. Люди же мрут как мухи, дунь, плюнь — и его нету. И всё равно ведь придётся Милене возвращаться в гнездо, где ей в людском мире найти своих, найти себе ровню.

Так что приятно это было, приятно слышать от неё «милый» … но ни фига бы не получилось.

В порт поехали ближе к вечеру. Верс выслал за Саммаэлем армейский вездеход, и это оказалось нелишним: снег продолжал идти, сыпал с молочно-белого неба, а городские службы не справлялись — или не хотели справляться — с расчисткой дорог.

Фрегат, старенький «Вархаммер-59», белый и с чёрным брюхом — уж не тот ли, который Саммаэль видел в Сумеречье? — стоял в готовности. Тянуло па?ром от радиаторов охлаждения — и так же неприятно вибрировало пространство вокруг. Механик показал Саммаэлю каюту, похожую больше на железнодорожное купе — тот же откидной столик, тот же ободранный дерматин. Вызвал по интеркому Верс, мол, «располагайтесь, отдыхайте, а завтра с утра за работу».

«За работу»… чёрт. Ну да, подключать терминал, стыковать арденнское оборудование с «информационным следом». Еще разбираться, что за машинерию приготовил Верс. Чувствую, пахать мне эту неделю — без передышки.

Корабль качнулся. Отправляемся, подумал Саммаэль. Прямо как в поезде у меня на родине: ободранное купе, мотает его как собачий хвост, разве что на стыках колёсами не стучит. А что за окном ничего не видно, закрыто снаружи бронеплитой, — так и в поездах тоже хрен чего было видно. Щас ещё проводница за билетом придёт, не дай бог…

Не пришла; застучали каблуками по коридору, поскреблись в дверь, пригласили на ужин в кают-компанию, — да Саммаэль не пошел. Есть не хотелось. Спать не хотелось. Ничего не хотелось. Хотелось, чтоб кончилась побыстрее эта морока — и чтобы домой. Домой. И ещё, пожалуй…

Пожалуй, увидеть Милену?! Да. Увидеть Милену.

Но сначала Аргос, — покачал головой Саммаэль. Сначала — грёбанный Аргос. Надо это всё попросту пережить.

Щелчок замка и скрип двери. Вечер; закатное солнце в окне кухни, прямо в глаза. Всё как в тумане; впрочем, это не туман, это пылинки крутятся в лучах солнца. Прямо как в тех моих снах, совсем в другом городе, совсем в другом мире, в моём раннем детстве…

«Моём»?!

А кто это, «я»? «Саммаэль», подсказала память. Меня зовут Саммаэль. И сейчас я, по-моему, не сплю. Не должен бы спать.

Слой пыли на полках. Пыль на паркете. Разводы на подоконнике, натекло из неплотно закрытой форточки. В этот дом никто долго не приходил. Долго.

Вот только вопрос — как долго?

Мокрый асфальт у подъезда, чёрные стволы тополей. Подтаявшие кромки сугробов. Журчание воды в ливневых стоках, звонкий посвист синицы. По-видимому, сейчас конец марта. То есть, прошел только месяц, не более… если это март того же самого года.

Но Милена ещё не вернулась.

«Милена»?! «Эр-шесть-шестьдесят один», всё так же услужливо подсказала память. Похоже на координаты в арденнской навигационной сетке…

Ну да, конечно, координаты! Милена ушла на разведку. На «эр-шесть-шестьдесят один». И пока ещё не вернулась.

Саммаэль тяжело опустился на стул.

Хорошо. Милена. Черные волосы, высокие скулы, оранжевые глаза. Она ушла на разведку на «эр-шесть-шестьдесят один». А я? Куда я ушел?!

Аргос-1.

Я ушел на Аргос.

И, как водится, там и сдох.

Ну, почти сдох. А «почти» не считается.

Теперь память вернулась полностью. Всплеск на мониторах после подрыва Версовой бомбы, — да бомба это была, бомба! Взял Верс, хренов мясник, ядрёную бомбу, закоротил на гравитационный движок от курьерского катера, назвал «установкой для энергетического эксперимента» — и взорвал на низкой орбите! Всё равно что ёбнуть кувалдой по английскому замку? — и надеяться, что сувальды [34] Сувальды — пластины внутри замка, которые, выстроившись в определенном порядке, отпирают ригель. встанут в нужное положение!

Ни хрена они, конечно, не встали. Сделалось только хуже.

Хоть бы он и помер там, на Аргосе, неожиданно зло подумал Саммаэль. Хоть бы он там и помер. До корвета-то Верс, конечно же, добежал… да только чёрт его знает, что случилось с корветом! Вроде, взлетел. От земли кое-как оторвался — и пошёл косенько, кривенько, подметая плазмою плац, сквозь ставшие вдруг прозрачными жилые кварталы — и прямо на склон холма! А Саммаэль всё бежал за ним следом, бежал за корветом… точнее, думал, что он бежит. Руки-то ноги дрыгались, пот градом с лица под дыхательной маской, — а с места ведь было не сдвинуться! И только земля становилась всё ближе; как будто проваливался по грудь в асфальт, как будто асфальт стал вдруг жидким, — и тоже, сука, прозрачным!..

И на этом-то всё и кончилось.

Я должен был сдохнуть, покачал головой Саммаэль. Должен был. Да только не сдох.

Только и успел подумать тогда, мол, «всё, пора помирать». Когда Аргос размыло всё в ту же в серую круговерть, в водоворот Хаоса, в водоворот возможностей, которые никогда не реализуются, потому что некому, блин, их реализовать. Успел ещё — как тогда, в прошлый раз, — раскинуть внимание во все стороны, начать поиск, поиск малейшего островка стабильности в этом круговороте…

Бело-янтарный свет. Розовый щербатый гранит под ногами. Кроны сосен над головой. И бело-янтарная бездна, впереди и вокруг, насколько хватает взгляда.

Джуд. Шлемазл.

Саммаэль невесело улыбнулся.

Вот так вот. Нашлась эта его каменюка, единственный стабильный мир, что Джуд успел сотворить. Нашлась каменюка, совсем не в том секторе, в каком была создана; подцепила колдуна, — или Саммаэль за неё уцепился? — и принесла обратно на Дейдру. По щучьему, блядь, велению, по хуй-знает-чьему хотению…

Уж всяко не по моему. Потому что как Саммалэль оказался на этой вот каменюке, — так сразу осел на землю, что куль с мукой, и ничего уже больше не помнил.

И сейчас ещё чувствовал — здесь она, эта каменюка, рядом. Запах смолы, бело-янтарный свет, ветер в кронах деревьев, и вереск на розовых щербатых камнях. Всё это здесь, ждёт, только рукой махни…

А Саммаэль вот, понимаешь ли, дома.

Проснулся под утро, ещё в темноте. Как повалился на пыльную кушетку, в дохе и с подсумком, с дыхательной маской на шее, — так и проспал до утра. А утром содрал с себя мокрую от пота доху, ватные штаны, ботинки на толстой подошве… и подсумок. А в подсумке-то что?! А в подсумке планшет.

Планшет. Записи. Точно, записи. Я ж там, на Аргосе, был не просто так! Мы ж там писали! «Информационный след», фотометрия, радиометрия, Айзенгардский гравитационный интерферометр! Должна быть «тонкая структура» распада…