Юрий Петухов - Вторжение из ада (Звездная месть - 4)

- Грубый ты, Иван, грубый и несправедливый.

- Какой есть!

- Это верно. Сколько тебя припоминаю, столько ты и грубил дядюшке Авварону, пользуясь его добротою и отходчивостью. Попрекаешь ты меня, Ванюша, хулишь и стыдишь, а ведь я к тебе не с хулой и руганью пришел, а с добрым словом, с благодарностью большой и чистосердечной...

- Чего-о?! - Иван привстал с дивана. Но тут же вновь встряхнул головой, будто бы желая избавиться от наваждения, потом трижды сплюнул через плечо, перекрестился мелко, шепнул под нос: - Сгинь, нечистая, сгинь!

- Ну-у, зачем же так-то! - протянул Авварон. - Думаешь, я тебе мерещусь, Ванюша? Обижаешь. Не мерещусь я тебе... бестолковый ты очень, потому и понять не можешь - пришли мы, родимый. Пришли!

- Врешь!

- Мне врать не к лицу! - истово заявил Авварон, лжец, подлец и негодяй.

- Докажи!

Авварон покряхтел, поерзал, потом сунул четки под сутану, встал, подковылял к пыльному стеклу. И прошел сквозь него, будто никакой преграды и вовсе не было. Минуты полторы он простоял у стеклянного шара с червем, укоризненно и горестно покачал головой, потом ссутулился еще больше, неспешно подошел к дивану, влез на него и уселся со стонами и оханьем на широкий кожаный валик всего в полуметре от Ивана.

- Можешь потрогать.

Иван протянул было руку, но трогать не стал. Они пришли! Они уже здесь, какие еще доказательства?! То, что происходит за этими стенами, самое лучшее доказательство! Только пока не ясно, кто вторгся на Землю - демоны самой преисподней, или всего лишь обитатели Пристанища... да только об этом расспрашивать бесполезно, крысеныш не скажет правды - бесы юлят, крутят, сбивают с толку, путают, но правды не говорят. Или все же говорят иногда?!

- Говорят, еще как говорят, - прошипел колдун-телепат - ты ж мне не чужой, Ванюша. Я тебе всю правду расскажу, хоть и глупый ты и недоверчивый.

Ты умишком-то своим убогим тужился все истины мира понять да мой интерес разгадать, все с Кристаллом как наседка с яйцом носился и меня, горемычного, по себе мерил, своим аршином. А мне Кристалл-то этот уже и не нужен был после Пристанища-то, смекаешь?! Ты мне нужен был Ванюша. Кто твои поручения выполнял, а? Кто тебя и твоих спящих красавиц от смерти спасал, припоминаешь?! Позабыл, Иван, что из лучшего друга и брата, обратился ты в раба моего - сам! по своему хотению, не неволил я тебя.

- Удавкой ты был на глотке моей! - мрачно процедил Иван, глядя в пол.

- Лучше б мне пришлось сдохнуть в Пристанище!

- Еще сдохнешь, Ванюша. Не печалуися о былом. U грядущем подумай!

- Отслужил я тебе! - Иван стиснул виски ладонями - Отслужил свое рабство, неволю свою, все, чего требовал, исполнял! Чего еще хочешь, нечисть?!

Авварон снова захихикал, утробно, плотоядно. Потом примостился поудобнее, зачесался под рясой и уставился в Ивана тяжело, мрачно, в оба глаза.

- Исполнял, говоришь? Это дело десятое, дела делать да исполнения исполнять. Видать, не все ты понял, Ва-нюшенька Ты впустил меня в себя, и стал я твоим хозяином и господином. А до того был лишь поводырем да наставником. Вот так-то, милый! Жристалл при тебе был А я внутри тебя! Я и сейчас внутри тебя, в тебе самом Иван! Не сразу я из Кристалла нужное-то вытянул, не сразу, все вживался да приглядывался, не мог дотянуться до него изнутри тебя. Да только ведь ты сам раскрылся, сам вразнос пошел, родимый ты мои, без принуждения, без попреков. Ты думал, сердешныи, что эдак-то маяться, скитаться, метаться из мира в мир, а потом все вверх дном переворачивать можно запросто так. Нет, Ваня, нетушки! Ты меня тешил, меня ублажал... да ненароком и раскрылся, сам того не заметив. Своим ты стал для всех нас, родным и близким- и координаты Сквозного канала через тебя познали, и дороженьку из Пристанища в Систему, а из Системы в вашу епархию земную, все через тебя. От прыти твоей замешкались даже, думали, когда еще к канальчику сквозному дверочка найдется, когда еще воронка-то приоткроется, ведь для этого потрясения нужны ого-го какие, катаклизьмы, Ванюша, как говорят люди необразованные и простые, без них-то никак! А ты удружил, услужил пуще прежнего - такую заваруху учинил, так шарахнул по Земелюшке, что вот она, дверца-то - и открылася!

- Все врешь! - взъярился Иван. Теперь его трясло от гнева, от злости.

Авварон, подлец, перешел от намеков к прямым обвинениям. Нет, все не так, все это ложь! Нечистый явился поизмываться над ним, поиздеваться перед смертью. Неминуемой, страшной и... бесчестной смертью. Бесчестной? Да, надо признаться самому себе, чести мало, он не спас Землю, так получилось. Но не он ускорил ее погибель, не он! И нечего возводить на него напраслину. Этот бес глумится над ним, хочет, чтобы он не просто погиб, сражаясь, с верой, с убежденностью в правоте своего дела, а чтобы он сломался перед смертью, превратился из человека, из воина в кусок падали, в тряпку, в дерьмо. Нет!

Не будет этого! Все было правильно! Иначе нельзя было поступать, все верно!

Большего, чем он, Иван, и его товарищи, сделали для Земли, для всех людей, сделать было просто невозможно. А все остальное от лукавого! Этот гад опять морочит его, напускает морок! Хотя и есть в его словах доля... доля истины, есть что-то верное... есть? Нет! Нельзя ему поддаваться! Ни на миг нельзя!

перед внутренним взором Ивана встали первые мученики, которых он видел своими глазами, две корчащиеся на поручнях фигурки. Страшное пламя освещало их... и сжигало. И голос, пронзительный голос, звучащий изнутри: "Он не придет в этот мир мстителем, не придет!" Так было. Это жестокая правда, которую не перекроишь, не изменишь. Но он никогда не мстил! В нем не жила месть! Он вершил справедливый, праведный суд. Иди, и да будь благословен!

Такими напутствиями не бросаются! Суровый, но добрый лик заслонил всеуничтожающее пламя. Глаза, в нем жили глаза. И золотились доспехи, вились в лазури стяги, блистали зерцала и шлемы. Да, иначе быть не могло, он вершил Добро и только Добро! Сгинь, сгинь, нечистая! Пусть смерть! Пусть гибель! Пусть забвение и даже позор! Но совесть его чиста!

Иван резко выбросил влево руку, намереваясь отшвырнуть от себя гнусного гаденыша, сбросить его с дивана. Но рука рассекла воздух.

Авварон, как ни в чем не бывало, сидел на красивом резном столе у окна. Сидел, чесался под рясой, сопел, хлюпал. И поглядывал искоса.

- Убирайся прочь! - потребовал Иван.

В руке у него, на ладони, лежала рукоять - только сожми, и вырвется, засверкает всеми цветами радуги хара-лужное лезвие меча - непростого меча, рассекающего живую и неживую плоть. Иван смотрел на рукоять и ждал. Что поделаешь! Опять эта комната. Опять лютый враг в ней. Так уже было. В прошлый раз он вышел победителем из жестокой схватки, он сумел отправить в ад бывшего министра обороны, выродка, предателя, подонка, убийцу. Что будет сегодня?