Андрей Буторин - Червоточина

Он и наступил, когда из салона послышался Сонин возглас:

– Смотрите, что это?!.

Нича сбросил скорость, подрулил к обочине и остановился. Скользнула мысль, что встать можно было и посреди шоссе, хоть на встречке, но мысль была бесполезной и мелкой, потому он выбросил ее из головы, обернулся в салон и переспросил Соню, уставившуюся в окно:

– Чего ты там увидела?

– Посмотри на деревья…

Нича повернул голову и глянул в лобовое стекло. Деревья как деревья!.. Разве что ветви и листья совершенно неподвижны, так это всего лишь из-за отсутствия ветра.

– Нормальные дере… – начал он, вновь обернувшись в салон, но тут его взгляд проник за окно, в которое смотрели Соня и Виктор. – Ничо так! Что это за хрень еще?..

Деревья, которые по ходу движения казались совершенно обычными, с обратной стороны выглядели нарисованными! Причем зачастую условно, в виде торопливых штрихов и пятен. То же самое касалось травы и самого шоссе, которое возле микрушки было прорисовано еще более-менее детально, а вот назад простиралось неаккуратной графитовой штриховкой.

Нича потянулся к дверной ручке, намереваясь выйти и, что называется, пощупать очередные чудеса. Но Соня, оторвавшись наконец от окна, заметила его движение и закричала:

– Не выходи! Не вздумай!

– Почему? Надо же посмотреть, что это такое…

– Зачем надо? – еще больше испугалась Соня. – Не надо. Совсем-совсем не надо! Лучше давай поедем.

– Да почему не надо-то? – взбунтовался Нича. – Если мы на все будем глаза закрывать, то и не поймем ничего!

– Мы и так не поймем. Только хуже себе можем сделать. Машину это шоссе держит – значит надо ехать. А человека – неизвестно еще, выдержит ли.

– Или выскочит из нарисованного леса ластик-ужастик и сотрет тебя на фиг! – хохотнул Виктор.

Нича удивленно посмотрел на него: как же быстро адаптировался к чудесам парень! То чуть в обморок не падал от малейшей неожиданности, а теперь вон – и хохмить уже начал.

– Я на тебе сначала проверю, – сказал Нича, и даже Соня не поняла, пошутил он сейчас или нет. Витя же вообще моментально заткнулся.

– Может, поедем, Коля? – попросила Соня.

– Куда? – вздохнул Нича. – Назад? Вперед?

– Сначала вроде бы лес нормальным был…

– И что мы теперь, в лесу жить будем?

– Ну, давай тогда вперед.

Нича и дал бы. Но тут из леса вышел волк.

От неожиданности Геннадий Николаевич вздрогнул. Ну ведь не было никого рядом только что! Откуда этот кадр взялся, из-под труб, что ли, вылез?

«Кадр» стоял, протянув к ним руку, словно просил милостыню. Но на нищего он похож не был. Впрочем, на того, кто мог бы вот так нагло указывать им, что делать, а что нет, – тоже. Хотя бы из-за возраста; вряд ли этому белобрысому и розовощекому парню исполнилось тридцать. Другое дело, если бы он был в форме – тут уж на возраст не смотрят. Так нет же, одеждой «кадр» ничуть не отличался от массы прочих молодых людей: джинсы, клетчатая рубаха навыпуск, распахнутая кожаная жилетка, на шее – наушники от плеера.

Геннадий Николаевич уже набрал в грудь воздуха, чтобы порекомендовать парню, куда тому следует пойти, но его запястье вдруг крепко сжали пальцы Ненахова. С удивлением глянув на друга, он удивился еще больше: отставной полковник побледнел и принял позу, очень напоминающую стойку «смирно». Впрочем, в голосе его, когда он вложил в протянутую ладонь смятую пулю, подобострастия не ощущалось.

– Это важная улика. В маршрутку стреляли. По колесам. Потому она и…

– Мы уже поняли, – кивнул парень. – Спасибо за помощь. Но больше заниматься подобным не надо. Все необходимое мы сделаем сами.

– Разве мы вам мешаем? – спросил Ненахов.

– Пока нет, – выделив первое слово, ответил «кадр». – Но неужели вам, Игорь Степанович, следует объяснять, почему этого делать не стоит? Или вы сомневаетесь в нашей компетенции?

– Мы сомневаемся, что узнаем о результатах вашей работы, – не выдержал Геннадий Николаевич, догадавшись, в каком отделе кадров зарегистрирован данный «кадр». – А мне это не из простого любопытства нужно, у меня сын в том автобусе ехал.

– Нам это известно, – перевел на него взгляд парень. И во взгляде этом Бессонов не прочел ничего, кроме холодного равнодушия с примесью легкого раздражения. Будто комар возле его уха жужжит – не кусает, но неприятно.

– А что еще вам известно? Вы хоть что-нибудь по существу сказать можете? Где пропавшие, что с ними? Хоть какие-то гипотезы у вас имеются? – Геннадий Николаевич почувствовал, что начинает закипать. И он бы выложил этому розовощекому хлыщу все, что он думает о нем лично и о всей его конторе в общем, но Ненахов вновь крепко сжал его руку, да так, что стало по-настоящему больно.

От парня это движение не ускользнуло. Он чуть прищурил глаза, дернул уголками губ и сказал по-прежнему сухо и ровно:

– Гипотезы имеются. Они проверяются. Работа идет, не сомневайтесь. Сказать же до ее завершения я ничего не могу.

– Да вам и нечего сказать! Тоже мне, компетенцией хвастают, а сами важную улику проморгали… – Тут Геннадий Николаевич получил от Ненахова такой тычок в бок локтем, что только охнул и невольно замолчал.

– Прошу извинить, – чуть кивнул бывший полковник. – Сами понимаете…

– Понимаю. А вы все поняли?

– Не дурак.

– Вот и хорошо. – Парень повернулся, чтобы идти, но тут же обернулся к Геннадию Николаевичу: – Все, что мы узнаем по поводу Николая Бессонова, будет доведено до вашего сведения.

Геннадий Николаевич раздраженно мотнул головой, но «кадр» уже шагал к дороге, натягивая на затылок дужку наушников. Подождав, пока тот не вышел на шоссе, Бессонов обернулся к другу и задал риторический вопрос:

– Оттуда?

На удивление, Ненахов не кивнул, а ответил. Причем ответил не сразу и не совсем то, что ожидал от него Геннадий Николаевич.

– Ты понимаешь, какая штука, – пожевал губу отставной полковник, – я ведь и сам толком не знаю, кто он такой и откуда. Вроде бы и «оттуда», да не совсем. Нас, конечно, с их кадровым составом никто знакомить не собирался, но есть подозрения, что он у них не в штате. Вроде консультанта.

Бессонову сразу вспомнился булгаковский «консультант», и он подумал, что подобный кадр для данной организации пришелся бы весьма кстати. А вслух спросил:

– Чего ж ты ему тогда пулю отдал, если он никто в общем-то?

– Да в том-то и дело, что «кто». Очень даже «кто». Там к нему отношение особое…

– У тебя к нему – тоже, как я заметил, – усмехнулся Геннадий Николаевич. – Чуть ли не по стойке «смирно» вытянулся, только что честь не отдал. Хард-рок, да и только!

– Привычка, – смутился Ненахов. – Просто мне приходилось с ним пару раз пересекаться по службе.

– Вот как? – удивился Бессонов. – Интересно, какие у тебя с подобным типом могли быть пересечения?