Андрей Буторин - Червоточина

Но продолжить самобичевание ей помешали. В стенную пробоину друг за другом вылезли Виктор и… еще один Виктор. Еще Соне показалось, что вслед за ними из пролома потянулось нечто темное, словно ленточки дыма. Но скорее всего у нее просто потемнело в глазах от удивительной парочки.

Поскольку парни были в рубахах и джинсах, и одежда у обоих была покрыта пылью, так что цвет ее стал одинаково серым, Соня никак не могла определить, кто же из них ее спутник. «Как яйца», вспомнила она определение Антонины. И впрямь! Будто клоны.

Почти одновременно с Викторами в комнате появилась Антонина. Умытая, в почищенной одежде, она оказалась вполне привлекательной. Но парни не удостоили ее вниманием.

Зато один из них сразу заметил Соню и встал, сложив на груди руки, словно посетитель музея, любующийся затейливым экспонатом. Даже оценивающе прищурился. Теперь стало ясно: именно этот «близнец» и прибыл с Антоней из Владивостока. Кстати, при чем тут все же Владивосток? Что за ерунду плела девчонка? Пусть-ка теперь ее приятель расскажет свою версию.

Но поговорить с парнем Соня не успела. Юрс на сей раз не рычал. Он сразу прыгнул. Его раскрытая пасть была нацелена на горло Виктора-два, но в последний момент тому удалось отклониться, и челюсти волка щелкнули рядом со щекой парня, отхватив добрую часть уха. Юрс выплюнул «добычу», приземлился на лапы, проехал по инерции до стены и тут же, оттолкнувшись от нее задними лапами, вновь взметнулся к избранной жертве. Но парень был уже готов к нападению. Не обращая внимания на льющуюся по шее кровь, он, словно передразнивая волка, оскалился, пригнулся, изготовил, будто когти, скрюченные пальцы, и когда живой серый снаряд, казалось, должен был неминуемо сразить его, неуловимым движением перехватил на лету волчье тело и рухнул с ним вместе, причем сам он оказался сверху, ощутимо припечатав Юрса своей тяжестью к полу. И тут же серый клубок из двух тел, оставляя на ковре кровавые кляксы, заметался по комнате, заставив Соню отпрыгнуть к открытой двери в спальню. Другой Виктор тоже попятился и вжался за диваном в угол. На лице его застыло странное выражение – нечто среднее между гримасой боли и торжествующей улыбкой.

Одна лишь Антонина не двигалась с места, замерев черной статуей, пока утробно рычащая, клацающая зубами спаренная масса не ширкнула вскользь по ее кожаным штанам, окрасив их ниже колен алым. Девушка, словно просыпаясь, медленно опустила голову, наклонилась, коснулась пальцем испачканной штанины, поднесла красный палец к лицу, будто собираясь лизнуть… И проснулась вдруг окончательно. Неведомо как вычленив из смертельного клубка волчье тело, она вцепилась точно в него, совершив перед этим немыслимый бросок с места на пару метров. И завопила:

– Оставь его, сучара! Убью, гад! Мой! Он мой! Убью!..

Соня не разобрала точно, что выкрикнула последним Антонина: «убью» или «люблю». Юрс отцепился от Виктора и впился клыками в тело девушки, а мощными лапами сжал ее голову и дернул их вниз, сдирая с висков кожу, вспарывая щеки… Фонтан крови залил шерсть волка – похоже, он разорвал байкерше сонную артерию. Антонина не издала больше ни звука, а руки и голова ее болтались, будто привязанные, пока Юрс продолжал терзать тело, то подбрасывая, то мотая его, подобно тряпке, по полу. При этом он явственно чавкал и урчал, словно большой довольный котяра, добравшийся до запретной колбасы.

Соню стошнило. И лишь затем ее обуял ужас. Он накрыл ее с головой, выметая остатки самообладания, когда она увидела, что оставленный Юрсом окровавленный Виктор поднялся с пола, доковылял до своего «братца», рухнул в его объятия, и через пару мгновений «сладкая парочка» стала терять очертания, таять, словно кусок пластилина под жарким солнцем, а еще через мгновение-другое там опять стоял один Виктор. Только он был теперь выше, шире в плечах и вид имел не замученный и помятый, а торжествующе-гордый. Он перехватил Сонин взгляд и подмигнул ей. Это и стало для Сони последней каплей. Не помня себя, она метнулась в прихожую, рванула входную дверь и поскакала вниз по лестнице, перемахивая сразу через две-три ступеньки, рискуя сломать шею и покинуть так или иначе этот свихнувшийся мир.

Нет, все-таки Витечка был не «тот самый». «Их» Виктор просто не успел бы так загореть за те пару часов, что Нича его не видел. В остальном же это была его полная копия. И эта неестественная похожесть очень не понравилась Ниче. Как и одинаковость имен «близнецов».

На всякий случай он все же спросил:

– Где Соня?

– Спит, наверное, – пожал плечами Витечка и потянулся за пивом. – Зато у нас Аброськина бодрствует. – Он подмигнул похотливо оглядывающей его блондинке, легко, пальцами, сорвал крышечку и присосался к бутылке.

Второй парень тоже присел к столу и, наклонившись к Ниче, положил ему на плечо руку.

– Сгоняй-ка за пивком!

– Сам сгоняй, – буркнул Нича.

– Я устал, – вздохнул парень. – Витя тоже. Правда, Витя? – подобострастно глянул он на Виктора. – Не даму же за пивом посылать, в самом-то деле! Сбегай, сбегай. И побольше принеси.

– Отстань от него, – вяло бросил Виктор, отставив пустую бутылку. – Сходи и принеси всем по парочке… – Он посмотрел на Ничу: – Ты будешь?..

Нича непроизвольно кивнул.

– В общем, сразу ящик тащи, – подытожил Виктор, и его напарник тут же вскочил и двинул к холодильникам. – Фисташек захвати! – бросил ему в спину Виктор.

– Ничо так, – криво усмехнулся Нича. – Уважает!

– Ага, – легко согласился Виктор. – Потому что я круче.

– Витечка самый-пресамый у нас крутенький, – промурлыкала блондинка Аброськина, обвив руками Витину шею. Тот притянул к себе девушку и стал целовать ее взасос.

Нича почувствовал себя неуютно. Ему захотелось встать и уйти. Но, во-первых, идти было некуда; во-вторых, здесь были единственные встреченные им люди, а есть ли они тут где-то еще – неизвестно; а в-третьих, он был почти уверен, что этот Витя – неспроста. Тем более Студента – тело которого, кстати, уже исчезло – тот ненавидел так же, как и другой Виктор из недавнего сна. Оставлять неразгаданными загадки, ключи к которым худо-бедно имелись, было в нынешней ситуации непозволительной роскошью.

Между тем рука Аброськиной полезла уже в Витины шорты. Нича кашлянул и небрежно бросил:

– Вас что, только трое здесь?

Звякнул принесенным ящиком парень и плюхнулся на стул.

– Ага, – сказал он, ловко зацепив пробками две бутылки, от чего одна из них, чпокнув, открылась.

Парень принялся жадно глотать пиво, а Виктор, оторвавшись от Аброськиной, прищурясь посмотрел на Ничу и сказал:

– Оля, Казик, сходите-ка, искупнитесь.

– А-а!.. Брось-ка, на-а!.. – проныла Аброськина, не вынимая ладонь из Витиных шорт.