Илья Новак - Петля Мёбиуса (сборник)

Ноги заплелись, я кубарем полетел по склону холма, заросшего кустарником и деревьями; их кроны на миг расступились, открыв взгляду обширную поляну, скорее даже луг посреди чащи. От дальней стороны отходила лесная дорога, а на середине возвышалось каменное строение вроде сложенного из крупных глыб конуса, очень широкое у основания, где темнел проем, а вверху увенчанное тонким шпилем. Вокруг тянулась невысокая ограда, слева бежал ручей, между ним и оградой кто-то стоял. Все это предстало передо мной и тут же, скрытое ветвями, исчезло, будто помещение за дверью, которую кто-то распахнул – и сразу захлопнул с громким стуком.

Этот стук сопровождал удар моего лба о лежащий на земле валун. Все вокруг вспыхнуло, будто молния впилась в крышу дома, занялось неровным огнем, обуглилось и почернело. Темнота продлилась мгновение, растянувшееся на вечность, и закончилась пониманием того, что я стою на четвереньках в узкой глубокой низине между холмами. Дно ее заросло кустарником столь густо, и был он столь высок, что я ощутил себя маленьким испуганным фейри, попавшим в чужой диковинный лес. Я пополз, стараясь двигаться быстро и бесшумно – и полз очень, очень долго. Не стало ни фырканья, ни хрюканья, ни треска ветвей. Через отрезок времени, продолжительность коего невозможно было определить, я встал и побрел дальше, медленно, волоча заплетающиеся ноги. В голове моей до сих пор перекатывались, вспухали и лопались пузыри звуков, что сопровождали охоту, но раздавались они все тише и тише. Охватившее разум помутнение стало причиной того, что я плелся, не смысля куда, сквозь застывший лесной сумрак, погружаясь все глубже и глубже в стылую тишь Веселого леса, и шел так, пока не понял, что со всех сторон меня окружает болото.

Мокро, свежо, сизая пелена облаков. Редкие капли дождя падают на голову, стекают по лбу и щекам. Вытираю лицо, запахнув куртку, ускоряю шаг. Проверяю – коробок лежит в кармане. Может, выбросить его к чертовой матери? Отпечатки дождь смоет… а пятьдесят баксов-то жалко!

Я почти бегу по тропинке, что тянется между кустами и двухметровой кованой оградой бывшего Дома культуры – его приземистое, уродливое здание виднеется слева.

А справа сквозь ветви деревьев и гнезда грачей проглядывает стена панельной девятиэтажки, где я живу последние несколько лет. Вот ведь блядство – до моей квартиры совсем недалеко, но мне туда сейчас никак нельзя! Вдруг там стерегут эти, которые Вовика из окна выбросили? А в квартире шмотки, магнитофон, телевизор и куча книг…

Быстро двигаясь вдоль ограды, проверяю задние карманы джинсов. Сколько у меня денег сейчас? В левом лежат свернутые в трубочку банкноты. Достаю, пересчитываю. Сто тридцать зеленых и почти пятьсот наших, желтых. Ладно, нормально. Хотя маловато.

Нет, но как оно все внезапно получилось… Вовчик-то кому не угодил? Несчастный алкаш, за что его из окна выпихивать? Или он сам? Да нет, уверен: выбросили. Интуиция, мать ее… Что-то не могу логики происходящего постичь. Это ведь тоже они?.. Джип случайно врезался или нет? Почему-то не оставляет уверенность: они меня ищут. Расправились с Вовиком, а теперь и со мной хотят… И потом еще этот автобус перевернувшийся… Вообще, такое странное ощущение – порвалась дней связующая нить, в этом роде. Как-то все чудно´, нелепо. Может, я уже попробовал эту Вовчикову гадость? Я помню, как перед лифтом достал коробок, открыл и заглянул внутрь. Но не помню, чтобы доставал наркотик! Не было этого, я его тогда сунул обратно в карман и стал спускаться, потому что лифт не ехал. Или все-таки попробовал в тот момент, да и забыл? Так, сейчас надо заныкаться, отсидеться где-нибудь. И это… замаскироваться. Внешность вроде как сменить. Что тут у нас рядом? Ага, рядом у нас вокзал.

На самом деле это даже не вокзал, а просто большая станция «Город-Пассажирский», со всем, что положено в таких местах: кассами, киосками, гражданами встречающими-провожающими, какими-то цистернами на запасных путях, отцепленными вагонами и семафорами…

Спешу вдоль высокой сетчатой ограды туда, где виднеются несколько просторных палаток. Вскоре выясняется, что я не ошибся – это небольшой базарчик секонд-хенда. По дороге скидываю вторую туфлю и решаю, что надо было это сделать еще раньше: теперь передвигаться стало легче, хотя и неприятнее. Хорошо чувствуя сквозь мокрые носки каждый камешек и ямку в земле, подхожу к крайней палатке. Вдоль вешалок с ношеными куртками и рубашками ходят малоимущие подростки, а возле большого деревянного короба со свитерами и кофточками толпятся озабоченные тетеньки. Дальше высится стеллаж с обувью, стойка с костюмами, рядом маячат две продавщицы и мужчина знойной восточной наружности. Несколько пацанов у стойки с куртками начинают удивленно оглядываться, и я быстро вхожу в палатку.

Ее хозяин показывает на меня, гортанным голосом что-то негромко говорит одной из продавщиц, молодой неопрятной толстухе. Когда она подходит, я уже стою возле обувного стеллажа, приглядываясь к кроссовкам.

– Вас что интересует? – неприветливо спрашивает продавщица.

Пожав плечами, беру кроссовку, которая по сравнению с другими выглядит более-менее прилично, спрашиваю:

– Сорок второй размер вроде?

– Ага, – бурчит толстуха. – Будете брать?

– Да, тащи вторую.

Услышав обращение «ты», она становится еще более неприветливой и отходит к большому серому мешку, лежащему в углу палатки. Я обуваю кроссовку, топаю ногой. Нормально, разношенная, нигде не жмет, но и не болтается на ступне. Толстуха все еще ищет пару. Чтоб не терять время, подхожу к стойке с куртками. В основном здесь висит всякая ерунда, но на глаза сразу же попадается с виду вполне нормальная ветровка. Надеваю – почти впору, только рукава длинноваты.

– Вы и куртку будете покупать? – Это толстуха вернулась.

– Буду, буду. Давай. – Беру у нее кроссовку и обуваю. – А где у вас кепки?

– Это вместе будет сто пять, – говорит она.

Выуживаю из кармана деньги, показываю ей:

– Хорошо. Шапки где?

– Вона… – Тычет пальцем в другой конец палатки. Там стоит зеркало и второй деревянный короб, наполненный чем-то разноцветным. Рядом с ним маячит смуглолицый хозяин, подозрительно рассматривает меня темными глазами.

Подхожу туда, запускаю руку в кучу кепок, тюбетеек, косынок каких-то диких расцветок и ворошу всю эту гадость.

Вероятно, когда-то это была цепь мелких лесных озер, которые постепенно заросли. Сплавина, толстый слой переплетшихся корневищ и гибких стволов, уже давно тянулась под моими ногами, но в душевном помутнении я не замечал этого и продолжал брести, сам не ведая куда. Однако изменения в окружающем проявлялись все более зримо, так что вскоре я начал смутно осознавать их, а тут еще и сплавина качнулась под ногами; в углублениях, продавленных моими ступнями, показалась вода, после они прорвались, и я погрузился до пояса. Кое-как выбрался, плашмя лег на зыбкой поверхности и огляделся.