Илья Новак - Петля Мёбиуса (сборник)

Джеримайя полагали, что обитают в теле Змея и являются ядом, скверной, отравившей Его. Добиться, чтобы именно тебя принесли в жертву, было для них счастьем, однако совершить суицид всем племенем нельзя – какое-то количество яда в теле Богомира все же должно остаться, ведь он суть Змей. Вынужденная жизнь ради поддержания естества Бога – трагедия для человека, и все существование джеримайя пронизывала крайняя витафобия: боязнь жизни, страх перед ней. Воля к смерти – единственное, что поддерживало их существование.

Из различных намеков Стигмата понял, что периодически, во время каких-то потрясений или затянувшихся войн с соседями, на племя нападают летающие существа из Городов-Крючьев – джеримайя считали их ангелами, посланцами Богомира, и одновременно Его подвижными внутренними органами.

Жертвоприношения происходили каждый день. Стигмату они поначалу пугали – он видел лишь цепь бессмысленных, изощренных, намеренно кровавых убийств, – но для племени являлись концентрацией бытия, преисполненным глубокой осмысленности действом. Жертвоприношения были искупительным ритуалом, но совершаемым не для заглаживания каких-то конкретных грехов, нет, грехом было уже само существование племени в мире Соляра, ведь имплантированная в ДНК религия навязала им раболепство и самоуничижение – эти от природы высокие, красивые, любознательные и сильные люди полагали себя нечестивой человеческой грязью, замутнившей выгнутые брега Богомира. Когда впервые Стигмата увидел, что происходит в священной роще грануляров у подножия дома-города, он едва не лишился чувств. Кровавый ритуал озарял сакральную сторону вещей, невидимую в обыденности, он подобно багровому лучу прожектора высвечивал иной смысл мира, открывая в явлениях, событиях и предметах скрытую грань – языческую, жертвенную их суть.

Однажды верховный жрец, кривоногий карлик-толстяк с вырезанными глазами, которые он носил в стеклянных колбочках, закрепленных на браслете, поведал Стигмате историю появления их мира, в которой причудливо сплелось истинное и мифическое. По словам жреца, в теле Богини, матери-Земли, жили два сознания, два полушария ее мозга. Сначала они существовали мирно, но затем поссорились и стали сражаться друг с другом. Одно сознание после длительного сражения уничтожило другое. Однако, укушенное им, и само погибло, хотя перед смертью успело родить сына – Змея, которому передалась не только мудрость матери-богородицы, но и часть яда из ее организма. От боли Змей стал содрогаться, скрутился кольцом и укусил сам себя за хвост, вцепился в него – так и возник Соляр. Люди и есть комки того яда, то есть они виновны перед Богомиром хотя бы уже тем, что вообще существуют.

Как-то, сидя на холме у стены города, Стигмата вступил в спор со своей субличностью. «Гляди, у них есть даже письменность, – говорил он, – есть фиксация легенд – литература, – есть подобие экономики, есть архитектура, религия, политика, брачные отношения… все уже появилось – но ничего этого нет, потому что ничего не осознается как отдельный институт, все слеплено в какой-то аморфный ком общеплеменного существования. А их самоосознание? Только представь себе это! Есть что-то, что живет. Оно действует, но осознает себя с трудом – лишь как скверну, загрязняющую плоть бога. Понимаешь? Вот мы – мы полностью самоосознанны. Разве что во сне… да нет, и во сне «я», как правило, присутствует. Всю жизнь мы ощущаем себя как сгусток, сформированное плотное облако сознания, которое что-то делает, чувствует, реагирует… это облако и есть мы. А они… трудно нам представить их психику. Личное сознание уже есть, какой-то психический сгусток-эго образовался – но на границах он сильно размыт, разряжен, неотличим от мира, перетекает в него… Они очень легко – собственно, при любом активном действии – превращаются в это действие, полностью сливаются с ним, отождествляются, теряя то понимание себя, которое мы несем через всю жизнь, – не думают «я делаю то-то», но целиком становятся ритуалом, рыбной ловлей или охотой, забывая, КТО именно ловит или охотится. «Я» рассасывается, сливается с действительностью».

«Что же, в таком случае пора действовать, – ответил Стигмата-2. – Тебе удастся подчинить их».

Собрав группу молодежи, Стигмата прочел длинную проповедь о том, что Богомир может найти в себе силы разжать пасть и распрямиться, породив новый, прямой, правильный мир. Классическая доктрина зиждилась на другом: Богомир окончательно дожрет сам себя, наступит «тесный мрак», мир свернется в точку, а после – в ничто и сгинет, людям же следует приближать конец света, совершая регулярные жертвоприношения. Трудно было джеримайя постигнуть новую доктрину, ведь религия была прочно запаяна в ДНК-кармане и проникала в их сознания с самого рождения, но у Стигматы получилось завладеть вниманием молодежи, психически более гибкой, чем взрослые. Он понимал, что не может полностью изменить генетическую веру, и потому утверждал лишь, что никакие жертвоприношения не нужны, так как люди-яд, порождая в теле Богомира болезненные колики, заставят его быстрее изменить существующее положение вещей и распрямиться. Чем больше людей – тем быстрее это произойдет. Давайте заниматься любовью, а не жертвоприношениями.

У Стигматы появились сторонники. Каста жрецов приказала воинам уничтожить их. Последователи новой доктрины, скандируя: «Дети потемок, прочь из потемок!» – атаковали жрецов и перебили их.

Стигмата стал вождем. Он полагал, что более-менее разобрался в строении этого мира, понял роль Ангелов, и потому прочел перед племенем, собравшимся после кровавого жертвоприношения, когда в роще грануляров были зарезаны все жрецы, длинную речь. Стигмата объявил, что необходимо сделать большую плотину – тромб, который остановит течение Реки. Тогда время остановится и Богомир распрямится.

Следуя указаниям нового главы, племя взялось за дело. Перегородив Реку (целиком это сделать было, конечно, нельзя, но она существенно разлилась), они спровоцировали визит Ангелов, которые, как давно понял Стигмата, следили за спокойствием на берегах и прилетали, если одно из племен затевало нечто, нарушающее тишину.

Спустившиеся с выгнутого неба Ангелы схватили Стигмату и понесли вверх.

Люди-насекомые, или инсекторы, как окрестила их субличность, вознесли Стигмату к оконечности Города-Крюка, который оказался огромным живым телом, безглазым, почти неподвижным организмом наподобие плотного слизня с кожистой поверхностью, прилипшим к металлическому небу Соляра. Летающие люди поедали вырабатываемое им масло и кормили Город телами врагов.