Филипп Дик - Убик

Сунув руки в карманы, сгорбившийся и печальный, он потащился в сторону кафе космопорта. «Теперь начинается обычная жизнь, — думал он. — Вернулись на Землю. Холлис нас не прикончил — и то повезло. Операция на Луне ловушка, в которую мы попали, кошмары и ужасы, которые мы пережили, — все позади. Начинается новая фаза, на ход которой мы не можем оказать непосредственного влияния».

— Прошу пять центов, — сообщили двери кафе, не желая открываться. Он подождал, пока из кафе выйдет парочка, ловко проскочил мимо них, подошел к свободному столику и сел, сгорбившись и опершись обеими руками о его крышку.

— Кофе, — сказал он, просмотрев меню.

— Со сливками или с сахаром? — спросил динамик, соединенный с башенкой, в которой располагался центр управления кафе.

— Со сливками и с сахаром.

Из небольшого окошка выдвинулась чашечка кофе, два маленьких бумажных пакетика с сахаром и сосуд со сливками в форме пробирки. Все это остановилось на поверхности стола прямо перед носом Джо.

— С вас один международный поскред, — сообщил динамик.

— Запишите его на счет Глена Ранкитера, директора «Корпорации Ранкитера» из Нью-Йорка, — попросил Джо.

— Тогда прошу вас опустить соответствующую карточку, — потребовал динамик.

— Мне уже пять лет не позволяют пользоваться Кредитными Карточками, — пожаловался Джо. — Я все еще оплачиваю взятое в кредит в…

— С вас один поскред! — рявкнул динамик. Потом из него раздалось зловещее тиканье. — Иначе через десять секунд я вызову полицию.

Джо бросил монету, тиканье стихло.

— Нам не нужны такие клиенты, как вы, — заявил динамик.

— Когда-нибудь, — сказал Джо с яростью, — такие люди, как я, восстанут и повыдирают из вас все провода; это будет конец тирании гомеостатических устройств. Вернутся времена, когда станут цениться человеческие качества — сердечность и сочувствие. И тогда кто-нибудь, такой, как я, переживший трудную минуту и нуждающийся в чашке горячего кофе, чтобы подкрепить свои силы, получит этот кофе независимо от того, есть у него этот самый поскред или нет. — Он поставил крохотный сосудик со сливками обратно на стол. — К тому же ваши сливки, или молоко, или что вы там подсунули, скисли.

Динамик хранил молчание.

— Ну и что теперь делать? — спросил Джо. — Вы много говорили, когда речь шла о деньгах.

Платные двери кафе открылись, и появился Эл Хэммонд, он подошел к Джо и сел рядом.

— Работники моратория уже перенесли Ранкитера в свою машину. Они спрашивают, вы полетите с ними?

— Посмотри-ка на эти сливки, — сказал Джо, поднимая сосудик, — жидкость уже осела, оставив на стенках налет в виде затвердевших крупинок. Вот что ты получаешь за сумму в один поскред в одном из наисовременнейших, наиболее технологически развитых городов мира. Я отсюда не уйду, пока это заведение не удовлетворит мое требование, — пусть либо вернет деньги, либо предложит мне другие сливки.

Эл Хэммонд положил руку на плечо Джо и внимательно присмотрелся к нему.

— Что с тобой, Джо?

— Сперва мои сигареты, — начал перечислять Чип. — Потом устаревшая на два года телефонная книга на корабле. Теперь эти скисшие сливки недельной давности. Я не понимаю этого, Эл.

— Ну так выпей кофе без сливок, — посоветовал Эл. — И пошли к геликоптеру, чтобы наконец-то доставить Ранкитера в мораторий. Наши останутся на корабле до твоего возвращения. А потом мы отправимся в ближайшее бюро Объединения и дадим им полный отчет.

Джо поднял чашечку и убедился, что кофе холодный, загустевший и несвежий, поверхность его подернулась слоем перистой плесени. Он с отвращением отодвинул чашку. «Что такое? — подумал он. — Что со мной творится?» Внезапно его захлестнул странный, необъяснимый страх.

— Пойдем же, Джо. — Эл сильно сжал его плечо. — Забудь о кофе, это ерунда. Сейчас важно довезти Ранкитера до…

— Знаешь, кто дал мне этот поскред? — спросил Джо. — Пат Конли. И я сразу же сделал с ним то, что всегда делал с деньгами, — потратил на дерьмо. На заваренную в прошлом году чашку кофе. — Под нажимом руки Эла он несколько сдвинулся со своего сиденья. — Может, ты съездил бы со мной в мораторий, а? Мне потребуются помощь и поддержка, особенно во время разговора с Эллой. Что мне делать? Свалить вину на Ранкитера? Сказать, что это он предложил нам отправиться на Луну? Ведь это правда. А может, ей сказать что-нибудь другое — например, что его корабль попал в аварию или что он умер от естественных причин?

— Но ведь через какое-то время Ранкитер будет подключен к ней, — ответил Эл. — И расскажет ей правду. Значит, и ты должен сказать ей правду.

Они вышли из кафе и направились к геликоптеру, являющемуся собственностью Моратория Возлюбленных Собратьев.

— Может, подождать, пока Ранкитер сам ей все расскажет? — сказал Джо, поднимаясь в геликоптер. — А почему бы и нет? Ведь это он решил, что мы должны лететь на Луну, пусть сам и отчитывается. Он с ней умеет разговаривать.

— Вы готовы? — спросил фон Фогельсанг, сидящий за пультом управления. — Мы можем начать свое траурное путешествие к месту вечного упокоения мистера Ранкитера, не так ли?

Джо простонал и уставился в окно, сосредоточив все свое внимание на строениях космопорта.

— Полетели, — ответил за него Эл.

Когда они уже были в воздухе, фон Фогельсанг нажал одну из клавиш на распределительном щитке. Из многочисленных динамиков, размещенных по всей кабине, поплыли звучные аккорды мессы Бетховена. Хор голосов сопровождал исполнение отдельных частей этого произведения.

— Ты знаешь, что Тосканини, дирижируя оркестром, имел привычку подпевать исполнителям? — спросил Джо. — Что в записи «Травиаты» его можно слышать в главной арии?

— Я об этом не знал, — ответил Эл. Он смотрел на проплывающие под ним массивные жилые блоки Цюриха. Джо заметил, что и сам он присматривается к их величественному движению.

— Либера ми, Домине, — произнес он.

— Что это значит?

— Это значит: смилуйся надо мной, Господи. Ты что, не знал? Это все знают.

— С чего это тебе пришло в голову?

— Из-за музыки. Из-за этой чертовой музыки. Выключите динамики, прошу вас, — обратился он к фон Фогельсангу. — Ранкитер все равно ее не слышит. Слышу ее только я, а с меня уже хватит. С тебя ведь тоже достаточно, правда? — обратился он к Хэммонду.

— Успокойся, Джо, — ответил Эл.

— Мы везем нашего мертвого шефа в заведение, называющееся Мораторий Возлюбленных Собратьев, а ты говоришь: «Успокойся», — сказал Джо. — Знаешь, Ранкитер вовсе не должен был ехать с нами на Луну, он мог послать нас, а сам остаться в Нью-Йорке. И теперь человек, который больше всего любил жизнь, который умел пользоваться жизнью как никто другой, стал…