Владимир Немцов - 'Снегиревский эффект'

НЕМЦОВ Владимир Иванович

"СНЕГИРЕВСКИЙ ЭФФЕКТ"

В научной литературе этот термин не встречается. Да и вряд ли кто может поверить, что такой эффект существовал. Но прежде чем начать рассказ, я должен познакомить читателя со страницами дневника, происхождение которого будет ясно из дальнейшего.

24 июня

По старой фронтовой привычке вновь начинаю вести свои путевые записи.

Сегодня перед отъездом, взглянув из окна своей московской квартиры на аккуратно подстриженные деревья в сквере, я вспомнил о тонких деревцах с черными, обожженными ветками...

Это было за Мелитополем. Еще впереди гремел орудийный гром. У дороги валялись трупы лошадей, исковерканные танки, перевернутые автомашины.

Мы тогда ехали на запад, догоняя наступающие части Красной Армии. Опущенными ветками, обугленными стволами, вывороченными корнями встречали нас знаменитые когда-то сады Мелитопольщины.

Тонконогие, худосочные деревца жались к дороге. Они были посажены незадолго до войны, но не многие из них уцелели.

Белый столб, криво прибитая доска, на ней надпись:

"За порчу деревьев - трибунал".

У каждого деревца - подпорка: кол или сломанный шест полевой телефонной линии. Деревце заботливо привязано мочалкой.

Я был потрясен трогательной простотой советского солдата, его человечностью и хозяйской заботливостью.

В смертельных боях продвигаясь на запад, в разрывах снарядов, в дожде взметенной земли он думал о нашем завтра и о тех, кто будет отдыхать йод сенью зеленых ветвей у этой дороги.

У французов во время революции был хороший обычай сажать деревья у дорог; их называли "деревья свободы" и часто украшали красными шапками.

Может быть, русский солдат, освобождая свою священную землю, тоже думал о "деревьях свободы", что напомнят нашим детям и внукам о тех днях, когда их отцы и деды воевали за свободу Родины.

Мы любим наши леса, сады, парки, нам дорого каждое деревце, где бы оно ни было - в Заполярье или в долине Ферганы. Мы связываем наше понятие о Родине с сиренью под окном, тенистым садом у дома, лиловым лесом за рекой.

Если б хоть на минуту представить себе нашу землю безлесной, огромным пустынным пространством легла бы она с пересохшими реками и желтой травой. Земля стала бы немой без пенья птиц, журчанья ручьев и шелеста листьев. Такой хотели видеть нашу страну враги. Они сжигали леса, вырубали сады, мяли и крошили молодые побеги. Черные пятна голой, опустошенной земли занимали огромные пространства.

Мы всё можем построить. Я помню, еще не кончилась война, а в города уже везли кирпичи для строек, росли новые дома, цвели цветы, зеленели газоны, но сады и парки, что были сожжены, темнели кладбищем. Издалека привозили молодые деревья, сажали их, но они долго болели и не хотели расти на непривычной для них почве.

Долга жизнь деревьев. Сосна живет четыреста лет. А дерево веллингтония, растущее в Америке, переживет далекие века и увидит, как меняется лицо мира. Живет это дерево четыре с половиной тысячи лет и многие десятки лет считается маленьким.

Как-то на Кавказе, в Институте растениеводства, мне предложили росток пальмы. Он гордо торчал из глиняной банки.

- Возьмите на память. Это веерная пальма, она быстро растет.

- То есть как быстро?

- Лет через семь у нее уже будет несколько листьев. - А когда же она достигнет ну хотя бы человеческого роста?

- Да как вам сказать... Тоже скоро - лет через двадцать пять.

Так долго растут деревья.

Я помню, когда кончилась война, дети сажали "деревья свободы" в память освобождения Родины.

Вместе с нашими детьми тянутся вверх молодые деревца и вырастут вместе с ними. Но как бы хотелось, чтобы деревья росли и для нас... скорее!

Впрочем, я чересчур размечтался.

Сегодня меня вызвал редактор:

- Ну, Горин, довольно поездил ты по заграничным землям, посмотри теперь на нашу советскую деревню, как она восстанавливается после войны. Поезжай в любое место, но только не медли.

Дома я нашел старую фронтовую карту, всю исчерченную цветными карандашами, вспомнил, что у деревни Снегиревка проходили особенно сильные бои, и решил повидать знакомые места.

По телефону заказал билет. Скорый "Москва - Киев", вагон No 5, место No 16.

25 июня

От Киева я ехал сто пятьдесят километров на автобусе по гладкому, как зеркало, шоссе. Сошел у автовокзала, отсюда до Снегиревки надо проехать еще пять километров. Но мне захотелось пройти пешком. На пути стояла деревня Старые Липки.

При отступлении фашистов она была почти вся сожжена. Сгорели колхозная ферма, школа, дома, сады и окружающие деревню леса.

За последний год ее отстроили заново, и, как говорят колхозники, значительно лучше прежнего. Только нет лесов и речка пересохла. Люди вспоминают чудесные вишневые сады, тополя возле хат и заросли ивняка у глубокой студеной реки.

Старики сажают прутики вишен, ездят за молодыми деревцами в далекий лес. Заботливо поливают их, вздыхают и качают головами:

- Не дождаться нам! Нет, не дождаться.

За деревней Старые Липки дорога поднималась вверх. Серая пыль над ней казалась туманом, как над рекой. Я взобрался на холм.

Черная земля, обгорелые пни, обломки кирпичей... Внизу, у высохшей речонки, светлели четыре новых дома. Оттуда ко мне поднималась женщина.

- Где же деревня Снегиревка? - спросил я.

- Была здесь, а теперь ее заново выстроили вон там, за бугром. Здесь тоже новая деревня будет. Четыре дома уже готовы. А вы до Снегиревки прибыли?

- Да.

- Так отдыхайте здесь, а утречком дойдете.

Мне было все равно.

26 июня

Как известно, с годами мы теряем способность удивляться. Это очень неприятно, и я иногда жалею о том, что слишком много видел. Виновата профессия журналиста. Но сегодня я снова могу смотреть на окружающее широко раскрытыми глазами, как в молодости: еще остались удивительные вещи на земле.

Ранним утром я подошел к окну и увидел, что за ночь вырос забор. Да, да, именно вырос, как растут деревья: с ветвями и листьями.

Я не поверил своим глазам. Вчера стоял обыкновенный забор, а сейчас это уже полузабор-полуаллея. Какие только ветки из него не торчали: дубовые на мощных опорных столбах, тонкие прутики березок с нежной зеленью, узорные листья клена, колючая хвоя сосны, распластанные лапы елок. Видимо, строительного материала было немного и на этот комбинированный забор пошли разные доски.

Я помню с детства, как устраивали живые изгороди, забивая в землю ивовые колья. Они быстро давали корни и уже на следующий год ветвились.

Но для этого колья должны быть свежими и от живых деревьев. А сейчас за одну ночь расцвел забор и ворота украсились еловыми ветками, как во время праздника.