Олег Овчинников - Педант

Я кивнул своему отражению в овальном зеркале и сделал следующий прогноз:

- Мой руки.

- Иди мой луки! - сказал Тимка. - Вклютяй воду! Бели мыло!

Я послушно выполнил все требования, крикнул «хорошо» в ответ на Алёнино «ужин через десять минут», прилетевшее из кухни, и взял в руки полотенце.

- Снимай блюки! - сказал ребенок, дергая за штанину. - Надевай халат!

- А где он? - обреченно поинтересовался я.

- В спальне! - ответил Тимка и всю дорогу до места возмущенно ворчал мне в спину: - Где же есё? Ох, нитего не помнит! Эй, ты тего еле-еле плетешься?

Разумеется, возмущение малыша было бы куда сильней, если бы я забыл спросить о халате.

Все время ужина Тимошка голодным беспризорником увивался вокруг стола. Требовал:

- Дай хлеб! - А когда я отщипывал кусочек, усугублял: - Есё!

- Сколько тебе? Два? Три?

- А-а. Столько! - Он показывал ладошку с прижатым большим пальцем.

Тимка всегда вымогал ровно четыре кусочка. Первый съедал на месте, второй относил маме, третий, изрядно потрепанный, возвращал мне, а четвертый, немного подумав, отправлял в рот вслед за первым.

После ужина наступало время следующего ритуала. Тимка забирался ко мне на колени и, тыча пальчиком в щетину над верхней губой, спрашивал:

- Вот балада?

Я мотал головой.

- Нет, это усы.

- Вот балада? - повторял он, опуская палец на сантиметр.

- Нет, это губы.

Маленький пальчик сдвигался еще ниже, вызывая к жизни новый вопрос.

- Это усы?

- Нет, - улыбался я. - Это как раз борода.

Ребенок удовлетворенно кивал, и серия вопросов повторялась сначала. Причем оборвать ее, ответив, например: «Да, пусть это будет борода», не представлялось возможным. Нечестный ответ повергал Тим-ку в кратковременный ступор, после чего указующий пальчик превращался в грозящий и все возвращалось на круги своя.

В свете ночника ребенок с разметавшимися по подушке кудрями походил на ангелочка. Я с трудом отобрал у спящей Алёны книжку про Буратино, переложил Тимку в кроватку и наклонился, чтобы поцеловать его - теплая щека пахла украденной со стола конфетой, - после чего с сожалением погасил свет.

«Ужас, ужас!» - подумал я, рассмотрев зеленые цифры на часах, и провалился куда-то, едва сомкнув челюсти после отчаянного зевка.

Когда мобильник на прикроватной тумбочке ожил и завибрировал, опасно смещаясь к краю, зеленые цифры успели измениться незначительно.

- Да? - сказал я, выбираясь из одеяла. Как ни тихо сказал, Тим-ка услышал.

- Папа куда пошел?

- На работу, - не просыпаясь, ответила Алёна.

- Надень халат! - потребовал Тимоша.

- Не сейчас. - Я махнул рукой. Судя по голосу на том конце, проблема была нешуточная. Но и отмахнуться от малолетнего педанта оказалось не так-то просто.

Кряхтя, он выбрался из кроватки и прошлепал в прихожую, волоча за собой халат.

- На халат! - Но, увидев, что я уже застегиваю брюки, сменил тактику: - Где сетка?

- Машина выехала? И когда? Уже? Хорошо, выхожу. Мы в министерство? А куда?.. Да погоди же, Тимка, некогда!

Но годить Тимка не собирался. Пришлось, притоптывая на месте, ждать, пока он символически обмахнет щеткой одну, потом другую штанину. Алёна жаловалась, что в тех редких случаях, когда мне удавалось ускользнуть из дома, избежав чистки, Тимка долго потом стоял под дверью и причитал: «Ух блюки! Папа на лаботу, а блюки - ух!».

В свои три с половиной он уже почти все слова говорил по-человечески, но от «ух» почему-то не мог избавиться. Как и я - от воспоминания о нашей первой встрече.

Что за объект? Военная база? Зачем я здесь? Зачем я здесь в четыре часа ночи? Базу захватили террористы? У них в руках - оружие невиданной мощи и, чтобы вернуть его государству, нужен переговорщик?

Я зевнул. Нет, такое бывает только в кино.

- Мне сказали, что пропуск оставят на вахте. Посмотрите еще раз, - попросил я охранника.

Понаблюдав с минуту, как паренек с мужественным, но заспанным лицом водит пальцем по строчкам, я сам склонился над списком, как вдруг услышал до боли знакомое:

- Вич воч?

- Хаф файв, - машинально ответил я.

- МГИМО финиш?

- Лайк ю, лайк ю, - задумчиво протянул я, оборачиваясь. - Ты почто собаку утопил, гад?

Гера, глумясь, промычал что-то невнятное, потом махнул охраннику - «это ко мне» и галантно крутанул передо мною скрипнувшую вертушку.

- Рад тебя видеть, - признался я, пожимая Герке руку. - Совсем не изменился, черт.

- Зато ты… - Он смерил меня взглядом. - Настоящий Джеймс Бонд.

- Кто ж знал, что у вас тут… - Я не закончил мысль. - Стало быть, под твоим началом придется работать?

- Господь с тобой, я тут мелкая сошка. Главным у нас - Аркадий Петрович.

Я придержал пальцами левую бровь, которая от удивления устремилась куда-то уж слишком высоко, и уточнил:

- Тот самый? Нетрадиционный? Герасим кивнул.

- Тот самый. Кстати, он ждет. Нам сюда. Этаж третий. - Зачем-то поглядел на носки моих туфель. - Ты пешком или на лифте?

- Да ладно, по стене заберусь, - ответил я и улыбнулся: хотелось надеяться, совершенно по-бондовски.

Обошлись без лифта.

- Заходи. - Гера потянул за ручку высокую стальную дверь. - Только не свисти громко, денег не будет.

Я вошел и… нет, не засвистел, сдержался. Только спросил, когда от обилия мониторов зарябило в глазах:

- Ого! Это что, ЦУП?

- Вроде того, - довольно усмехнулся бывший сосед по общежитию. - Ты заходи, заходи… Аркадий Петрович! Вот он, ваш отличник!

- Доброе утро, Вадим, - донеслось откуда-то из мониторного междурядья.

- Доброе, - согласился я, подавив зевок. Но до чего же ранее!

За большим панорамным окном вяло занимался рассвет.

Профессор встал. Маленькая седая голова вынырнула из-за спинки кресла, как некогда - из-за кафедры первой поточной аудитории. Я отметил, что Аркадий Петрович тоже ни капли не изменился. Впрочем, ему и десять лет назад было некуда дальше стареть.

- Вы извините, Вадим, что пришлось вас разбудить…

- Да ничего, не в первый раз, - успокоил я и огляделся. - А где… Знаете, меня ведь даже не предупредили, с кем мы будем переговаривать. Они еще не прибыли?

- Прибыли, - вздохнул профессор. - Девяносто шесть дней как прибыли. Вот они.

Безукоризненно отшлифованный ноготь постучал по стеклу большого монитора.

Я взглянул на экран и уронил тело на стул. Вскочил. Посмотрел на профессора, потом на Герку. Медленно сел и спросил:

- Это то, что я думаю?

- Нет, это гайка калибра четыре тысячи восемьсот, - сообщило существо с именем тургеневского живодера и глумливо осклабилось.

- А эти белые фигурки… Это ведь люди, да? - Я склонил голову набок, стараясь разглядеть подробности. - Или…

- Люди, люди, - подтвердил Герасим. - Да ты не думай, наши они, человеческие. Разведчики.

- А почему на них…

- Это защита. Не знаю, сам такой никогда не видел. Только в кино.