Клиффорд Саймак - Игрушка судьбы: Фантастические романы

Был бы сейчас рядом Хух! Хотя можно было не сомневаться, что он посоветовал бы не лезть в чужие дела. И добавил бы что-то о судьбе. А что такое судьба? Заложена ли она в генах или только записана на звездах? И неужели все наши поступки предопределены?..

Острое чувство тоски вновь охватило меня, и я придвинулся поближе к костру — словно его тепло могло меня защитить… Из всех моих спутников со мной остался только Роско, и он никак не мог нарушить моего одиночества. Он был по-своему тоже одинок…

Сара, Джордж, Тук и Хух — все они достигли своей еле угадывавшейся цели, осуществили свою мечту. Где-то глубоко внутри они уже знали, где им следует искать, куда идти… А я — знаю?..

Как ни пытался я определить это, ничего не вышло.

Утром мы нашли куклу Тука. Она лежала футах в шести от тропы, на самом видном месте. Было непонятно, как мы не заметили ее раньше. Я попробовал выяснить, не здесь ли мы искали пропавшего Тука, но в памяти моей не застряло никаких ориентиров.

До сих пор мне как-то не приходилось особо всматриваться в эту куклу. Мой взгляд слегка задержался на ней лишь раз — в ту самую ночь, когда мы оказались загнанными в краснокаменное здание. Теперь же у меня была возможность рассмотреть ее основательно, проникнуться всей печалью этого грубо вырезанного лица.

Сработавший куклу был либо дикарем, совершенно случайно придавшим ее лицу такое выражение, либо искусным мастером, сумевшим простейшими средствами передать болезненную растерянность мыслящего существа перед загадками Вселенной.

Лицо было не совершенно гуманоидным, но — достаточно. Его даже можно было принять за человеческое, искаженное, правда, каким-то особым знанием — не тем, к которому стремишься, но тем, что обрушивается на тебя…

Я попытался выбросить ее — и не смог. Кукла как будто приросла ко мне, она явно не собиралась меня отпускать. Прижимая ее к груди одной рукой, другою я пытался отбросить ее в сторону, но обе руки не слушались меня.

Это было так же, как с Туком, если не считать, что он был добровольной жертвой и видел в кукле какую-то привлекательность, какое-то значение… Но я же всего этого не видел! Возможно, она давала ему то, что он искал, возможно, он видел в ней что-то спасительное — Мадонну, как сказала Сара? Но я-то не видел в ней Мадонну!..

И вот я шел теперь, прижав проклятую куклу к себе и лопаясь от злости на самого себя, уподобившегося презренному Туку…

Мы по-прежнему шагали по голубому плато, и горы позади нас опять превращались в облака. Я размышлял над тем, не была ли зацикленность Найта на голубизне, обнаружившая себя в первых же строках его рукописи, отражением, эхом того, что мозолило сейчас мои глаза. Он шел к долине этой же дорогой, и по ней же Роско, брошенный у ворот, добрался затем до города и стал пленником гнома — на свою голову…

Спустя несколько дней — скорее от скуки, чем из любопытства, — я опять вытащил рукопись. Я начал с первого листа и прочитал ее всю — не залпом, конечно, это не было захватывающим чтением…

Я корпел над ней, как корпит ученый над каким-нибудь древним свитком, обнаруженным в монастыре. Меня занимала не столько информация, сколько стремление понять, что же подвигнуло человека на такой грандиозно-бессмысленный труд. Мне хотелось пробраться сквозь весь этот бред к рациональной крупице, которая все же могла остаться в Найте.

Но там не было ничего. Рукопись была абсолютно непроходимой и непостижимой ни для кого, кроме конгениальных идиотов. Слова в им угодном порядке просто вылезали из Найта — и его нисколько не заботило их значение…

Кажется, на десятую ночь, в двух сутках пути от пустыни, я добрался наконец до той части рукописи, в которой брезжил некоторый смысл…

«И эти существа ищут голубое и фиолетовое знание. Они ищут его по всей Вселенной. Они заманивают все, что может быть познано. Не только голубое и фиолетовое, но весь спектр. Они вытаскивают знание с уединенных планет, затерянных в глубинах пространства и времени. Извлекают из голубизны времени. С помощью деревьев они ловят его и хранят до поры золотистого урожая. Огромные фруктовые сады. Мощные деревья, уходящие на мили в голубизну. Впитывающие мысль и знание так же, как где-то впитывается золото солнца. И это знание — их плоды. Плод — это не только плод. Плод — питание для тела и для мозга. Он круглый, длинный, твердый и мягкий. Он голубой, золотистый и фиолетовый. Иногда красный. Он созревает и падает. Его собирают. Потому что сбор урожая — это уборка, а плодоношение — это рост. Оба золоти— сто-голубые…»

И опять он скатывался в бессмыслицу, в которой цвет, форма и размер играли главную роль, как и в большей части рукописи…

Я прочитал этот абзац снова, затем внимательно просмотрел предыдущие листы в надежде найти хоть какое-то разъяснение того, кем являлись упомянутые «эти существа», но не нашел.

Убрав рукопись в ящик, я присел к костру и глубоко задумался. Был ли привлекший мое внимание кусочек всего лишь диковинной фиоритурой помраченного рассудка? Или это просветление, застигшее Найта в момент писания вывихнуто— мистических откровений? А что, если Найт вовсе и не сумасшедший и вся эта белиберда — не более чем камуфляж, под которым скрывается вполне трезвое послание? Вариант, конечно, притянутый — будь Найт настолько в здравом уме, чтобы осуществить такое, он давным-давно ушел бы из долины и попытался бы убраться с самой планеты, унося в Галактику все то, что ему здесь открылось… Но если это все же послание, каким образом он получил такую информацию? Имелась ли в городе запись, которая могла бы что-то поведать ему? Или он разговаривал с кем-то или чем-то, поделившимся знанием истории фруктового сада? А может быть, это Роско все раскопал? Ведь он телепатический робот…

Роско, совсем не похожий на телепатического, сидел на корточках рядом со мной и, бормоча, чертил свои бесконечные формулы.

Я хотел было задать ему парочку вопросов, но передумал. Что мог сообщить мне этот контуженный?..

Утром мы двинулись дальше и на второй день подошли к нашему тайнику, откуда, восполнив съестные припасы, продолжили свой путь уже по пустыне.

Мы быстро миновали поле, где я сражался с кентаврами, и овраг, где был обнаружен старина Пэйнт. Нам попадались следы наших костров, и под ногами снова была красно-желтая земля. Вдалеке кричали знакомые крикуны и бегали какие-то странные существа, которых в прошлый раз мы не видели… Никто не мешал нам продолжать свой путь.

Я видел рядом с собой — призрачно — нашу старую компанию: Сару верхом на Пэйнте, Тука, путающегося в своей длинной коричневой сутане и ведущего за руку Джорджа Смита, Хуха, бегущего впереди… Временами я начинал верить, что все они действительно были со мной, но даже тогда, когда я был уверен в обратном, мне хотелось обмануть себя… Смущала, впрочем, одна деталь. Тук нес куклу, прижимая ее к груди, — и ту же куклу в кармане своей куртки нес я.