Джордж Мартин - Умирающий свет

Он пополз по грязи и золе через обгорелый ствол душителя туда, где упали охотники. Они лежали рядом, бок о бок. Худощавый, имени которого Дерк так и не узнал, тот, который пытался убить его, Дерка, своим ножом, своими собаками и своим серебристым копьем, лежал тихо, с заполненным кровью ртом. Плач исходил от Пира, лежавшего вниз лицом. Дерк опустился на колени рядом с ним, засунул под него руки и с трудом перевернул. Лицо Пира было испачкано золой и кровью. Падая, он разбил нос, и тоненькая красная струйка еще текла из ноздри, оставляя след на испачканных копотью щеках. Глаза на старом лице смотрели невидящим взглядом. Он продолжал хныкать, держась за живот обеими руками. Дерк долго смотрел на него. Он дотронулся до его руки – она была удивительно мягкой, маленькой и чистой, за исключением единственного черного пореза поперек ладони. Такая почти детская рука не могла принадлежать человеку с таким старым лицом. Дерк отодвинул ее, затем вторую руку и посмотрел на дыру, которую прожег в животе Пира. Маленькая темная дырочка на большом животе не должна была так его мучить. Крови тоже не было, за исключением кровотечения из носа. Это казалось почти смешным, но Дерк обнаружил, что в нем не осталось больше веселья.

В этот момент Пир открыл рот, и Дерк подумал, что тот пытается сказать ему что-то, возможно, какие-то последние слова, может быть, мольбу о прощении, но брейт издал только громкий кашляющий звук и продолжал хныкать.

Его дубинка лежала рядом с ним. Дерк взял ее обеими руками за тяжелый, толстый конец, приставил маленькое лезвие к груди Пира, к тому месту, где должно было находиться сердце, и всем своим весом навалился на нее, надеясь освободить Пира от страданий. Могучее тело охотника затряслось, и Дерк вытащил острие и снова всадил его в грудь Пира, потом еще раз, но тот не замолчал. Дерк подумал, что лезвие было слишком коротким, и решил использовать его иначе. Он нашел артерию на толстой шее Пира, приставил к ней дубинку острым концом и проткнул ее сквозь бледную, жирную кожу. И тогда крови стало ужасно много – кровавая струя ударила Дерка прямо в лицо, он отпустил дубинку и отпрянул. Пир снова задергался, из шеи его продолжала бить кровь, но с каждым ударом сердца поток ослабевал, пока не превратился в струйку и, наконец, остановился. Зола и пыль впитали часть крови, но на поверхности земли ее оставалось очень много: целая лужа крови образовалась между ними. Дерк никогда не думал, что в человеке может быть так много крови. К горлу подкатила тошнота. Но, в конце концов, Пир затих.

Он сидел, отдыхая в бледном красном свете дня. Его бросало то в жар, то в холод, и он знал, что должен снять одежду с трупов, чтобы прикрыть свою наготу, но не мог собраться с силами. Ноги страшно болели, укушенная рука распухла и стала в два раза толще здоровой. Он не спал, но пребывал в полусознательном состоянии. Он смотрел, как Толстый Черт поднимается в небе все выше и выше, приближаясь к полуденной точке вместе со своими желтыми солнцами, больно слепившими глаза. Несколько раз он слышал лай брейтской собаки и один раз ему послышался жуткий охотничий вой баньши. Дерк подумал о том, что он может вернуться, чтобы съесть его и убитых им людей. Но крик казался очень далеким и, возможно, был лишь плодом его больного воображения, а может быть, он слышал вой ветра.

Когда мокрая липкая пленка на его лице высохла, превратившись в коричневую корку, и маленький бассейн крови, впитавшись в землю, исчез, Дерк понял, что должен заставить себя снова двигаться, иначе он здесь умрет. Он долго думал о смерти, которая казалась ему очень заманчивой, но не мог ни на что решиться. Дерк вспомнил Гвен и пополз к телу компаньона Пира, изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль. Обшарив его карманы, он нашел говорящий камень.

Лед в его кулаке, лед в голове, воспоминания, обещания, ложь, любовь. Джинни. Его Гвиневера, а он сам – Ланселот. Он не мог подвести ее. Не мог. Он сдавил в кулаке ледяную слезинку и впитал душой ее ледяное спокойствие. Он заставил себя подняться.

После этого было легче. Он медленно раздел мертвого брейта и натянул на себя его одежду, несмотря на то что все пришлось ему слишком длинным, что рубашка и куртка из хамелеоновой ткани спереди были прожжены, а штаны испачканы. Дерк стянул с трупа и ботинки, но они оказались слишком тесными для его распухших, покрытых коркой ног. Ему пришлось взять ботинки Пира. У Пира были огромные ноги.

Опираясь на лазерное ружье и дубинку Пира, как на трости, он заковылял к лесу. Пройдя несколько метров, он оглянулся. Огромная собака лаяла и выла, дергая цепь, и машина издавала металлический стук при каждом ее рывке. Он увидел голое тело в пыли, торчавшую из земли позади него серебристую штуковину, раскачивавшуюся на ветру. Пира он не мог разглядеть. Под пятнами крови одежда охотника окрасилась черно-коричневыми разводами, кое-где блекло-красными, поэтому его тело слилось с землей, на которой он умер.

Дерк оставил лающую собаку прикованной к аэромобилю и заковылял прочь сквозь заросли душителей.

Дерку казалось, что, пока он добежал от лагеря до сгоревшего аэромобиля, прошла целая вечность. Обратный путь до охотничьего лагеря занял в два раза больше времени. Только потом он понял, что шел в полусознательном состоянии. В голове остались лишь обрывки воспоминаний. Он помнил, как споткнулся и упал, разорвав на колене брюки, помнил быстрый ручей с холодной водой, у которого остановился, чтобы смыть с лица засохшую кровь, а потом опустил ноги в ледяную воду и держал их там, пока они не онемели, помнил, как карабкался через каменную глыбу, на которой он упал прежде. В его памяти всплывало темное отверстие пещеры, обещавшее ему сон и отдых, но он прошел мимо, сбился с пути, потом отыскал солнце, пошел по нему, снова заблудился. Древесные привидения с негромким щебетом перескакивали с ветки на ветку в зарослях душителей. Неподвижные белые чучела смотрели на него из восковых ветвей. Раздался вой баньши, который долго висел в воздухе, мучая слух. Он опять упал – от страха и оттого, что еле держался на ногах. Дубинка выскользнула из рук и скатилась по крутому склону в заросли кустов – недалеко, но он не стал ее искать. Он шел и шел, ставя одну ногу впереди другой, опираясь на дубинку, а потом на ружье, после того как дубинка потерялась. Ноги болели, терзали его. Снова баньши, теперь ближе, почти над головой. Он смотрел на хмурое небо сквозь узоры ветвей, ища хищника глазами, но не нашел. Снова пошел, превозмогая боль. Он перебирал в памяти эти отрывочные воспоминания и знал, что между тем, что он запомнил, происходило что-то еще, что-то другое, но больше ничего не помнил. Может быть, он спал на ходу. Но он продолжал идти.