Дмитрий Янковский - Побочный эффект

– Нет. Мы же заранее планировали именно этот пост. Там все оборудовано, выставлены посты, группа захвата в полной готовности. Чем нам помешает сумасшедшая девушка?

– Ладно, – подумав, согласился Вадим. – Только будь начеку. Мы недостаточно четко представляем, с чем столкнулись, а меры предосторожности принимаем привычные, вдолбленные нам еще на учебно-тренировочных базах.

– Что-то случилось? – Жанна давно знала начальника и уловила тревогу в его голосе.

– Да, произошло несколько неординарных событий, поэтому я готовлю рапорт, чтобы задействовать аналитический отдел.

– Мне ты можешь сказать?

– Пока нет, извини. Не потому, что не доверяю, просто у меня сейчас каша в голове.

– Ладно. Какие меры предосторожности я еще могу принять? – без всяких эмоций спросила женщина.

– Надо блокировать входную дверь квартиры. Раз уж пошло не по-нашему.

– Дистанционно я этого сделать не могу. Нужен специалист по электронным замкам. Свяжись с милицией, у них должен быть такой эксперт.

– Ладно. Но впредь постарайся подобных оплошностей не допускать.

Вадим положил трубку и откинулся на спинку кресла в своем кабинете, освещенном лишь настольной лампой. Его палец лег на кнопку внутреннего селектора.

– Ксюш, будь любезна, свяжись с милицией. Мне нужен специалист по электронным замкам.

– Доставить его сюда или передать конкретное задание?

– Пусть свяжется с Жанной, она разъяснит, что надо делать.

Вадим отпустил кнопку селектора и перевел взгляд на экран стоящего на столе компьютера. Там виднелись первые строчки рапорта на имя директора ФСБ. Почесав бородку, Вадим склонился над клавиатурой и продолжил набивать текст:

«Данное дело было возбуждено по факту ознакомления с архивным документом АДВП-22/22-09 «Путевые заметки Тихонова». Согласно указанию генерала Стежнева, прилагаю часть архивного документа, имеющую отношение к делу, для Вашего ознакомления с сутью вопроса».

Вадим открыл файл, содержащий нужные записи, и пробежал глазами текст, выбирая нужный фрагмент. Сначала он вставил в рапорт записи начиная с 23 сентября, но затем решил добавить и 22 сентября.

Затем снова перечитал текст, уже внимательнее:

« 22 сентября

То ли специально, то ли никого больше не было, но нам подсунули плохонького проводника. Единственным бесспорным достоинством китайца Ли остается приличное знание русского языка, иначе Богдан давно пустил бы ему в лоб пулю из «маузера». В остальном Ли глуп, ленив, дерзок, а главное – чужд всяческих норм, присущих нормальному человеку.

Сегодня он снова ошибся с погодой, и сейчас радуется этому, как ребенок. А мы весь день, вместо того чтобы продвигаться в сторону Ферганы, рыли снег единственной лопаткой, пытаясь по его совету устроить убежища от грядущего бурана.

Лучше бы мы шли, пока было светло, потому что к темноте нас вместо бурана ожидал совершенно неподвижный воздух, похожий на глыбу льда, застывшую между двух исполинских вершин. Небо, если выползти из палатки, открывается совершенно ясное, полное звезд, каких я до этого никогда не видел. Многие из них срываются, падают и рассекают небо яркими вспышками, высвечивая заснеженные заросли тугая на скальных выступах.

Богдан сидит рядом и злится, что я понапрасну жгу керосин. Я ему попробовал объяснить, что мои записки могут пригодиться в будущем для понимания подробностей нашего похода, но это лишь сильней его разозлило, поскольку миссия наша секретна и никто, кроме товарища Дзержинского, в моих писульках копаться не будет. Я же остался при своем мнении, полагая товарища Дзержинского слишком занятым для знакомства с моими каракулями, так что дневник, скорее всего, ляжет в архив и лет сто будет пылиться на полке. Когда же по всему миру наступит светлое коммунистическое будущее, всякие тайны отменят и мои записки вполне смогут кого-то заинтересовать.

Так что я адресую их скорее последующим поколениям коммунаров, нежели товарищу Дзержинскому, хотя, вполне возможно, и он найдет в них что-то для себя интересное.

Китаец Ли умеет ночевать в снегу и не мерзнет при этом, а утром просыпается бодрым и свежим, в отличие от меня, страдающего головными болями от керосинового угара в палатке. Лампа горит из рук вон плохо, дымит и коптит, хотя керосин остался тот же самый, которым мы с успехом пользовались в долине. Ли говорит, что духам ледника не нравится вид огня, поэтому здесь все хуже горит, но в эти поповские сказки ни я, ни Богдан не верим. Богдан объяснил такое явление недостатком воздуха на высоте, и это показалось мне более верным, поскольку не противоречит принципам материализма. Алешка тайком от Богдана больше поверил китайцу, а мне рассказал, как совсем мальчишкой забирался в Питере на заводскую трубу, чтобы подать сигнал бастующим рабочим. Там, несмотря на высоту, лампа горела нормально. Подумав и взвесив, я решил при первой же возможности сменить фитиль, но не хочется ради этого ворошить снятые с верблюдов тюки.

Узнав о моей головной боли, Ли хотел и меня научить ночевать в снегу, но я категорически воспротивился, поскольку даже в палатке холодно, особенно когда поддувает ветер. Алешке сегодня повезло с погодой, в карауле стоять даже приятно. Сидишь себе, куришь самокрутку да глядишь, как вспыхивают над головой падающие звезды.

Ну вот, Богдан приказал ложиться спать, поскольку мне заступать в караул следующему.

23 сентября

Мы таки попали в буран. Только не ночью, как обещал Ли, а после обеда. Я боялся, что Богдан пристрелит проводника раньше времени, потому что зол он был немыслимо, даже два раза стрелял в воздух. Он так злился оттого, что Ли не привел ему убедительных доказательств необходимости остаться возле убежищ. Правда, китаец предупреждал о буране, даже показывал верные приметы его приближения, но дважды он уже проявлял неточность в таких предсказаниях, к тому же, как обычно, говорил весьма туманно, объясняя приметы проявлением воли горных духов. Конечно же, настоящий большевик, такой, как Богдан, подобных объяснений принять не мог и велел двигаться дальше, так что на момент начала бурана мы оказались далеко от убежищ, а новые отрыть не успели.

Я видывал всякие метели, но ни с чем подобным никогда не сталкивался. Горный буран больше походит на морской шторм, чем на ветер со снегом, он гонит между скал настоящие снежные волны, очень подвижные. Небо быстро заволокло белесой мглой, в которой вертятся вихри мелкой снежной пыли, сдуваемой ветром с вершин. Ехать почти невозможно, приходится пробираться сквозь мчащиеся по снегу сугробы, словно с головой погружаясь в тяжелую ледяную пену. К тому же местами ноги животных проваливаются. Алешка по молодости так и не освоил верблюда, отправившись из долины на жеребце, а Богдан ничего не мог сделать, справедливо считая, что лучше уж оказаться в горах на коне, с которым умеешь справиться, чем на верблюде, не зная его повадков.