ФилипДик Дик - Человек в высоком замке

Это какой-то гипноз. Внимание к окружающему ослаблено, оттого мир погружается в сумерки, выталкивает из себя какую-то архаичную составленность. Он перестает быть миром живых существ, становится миром архетипов, заполняется бессознательным. Я не по городу хожу, по своему подсознанию. Типичный случай сомнамбулизма, вызванного самогипнозом. Немедленно прекратить это блуждание среди теней, немедленно восстановить концентрацию, вернуться к собственному „я“».

Он пошарил в карманах, желая достать серебряный треугольник. Пусто. Пропал. Остался в парке. Да, там же и его портфель. Катастрофа.

Застонав, он опрометью кинулся в парк, к лавочке.

Дюжина пьянчуг с изумлением глядела на то, как он неумело бежал по дорожке. Вот она, скамейка. А вот рядом с ней так и стоит портфель. Да, но где же треугольничек? Тагоми стал искать. Вот же он — лежит в траве. Он его туда, верно, в злобе кинул.

Тагоми сел на лавочку и перевел дух.

«Снова внимательно вгляжусь в треугольник, — сказал он себе, едва перевел дыхание. — Старательно изучай его и считай. До десяти хотя бы, но вслух».

«Сны наяву, что за глупость, — подумал он. — И к чему это привело? Вовсе не вернуло меня в состояние детской неги и чистоты, вытолкнуло на поверхность самые муторные воспоминания взросления. Совсем не то, к чему стремился.

Но виноват я сам. Не мистер Чилдэн, не его мастера. Силой понимание не приведешь, уж это можно было понять».

Он медленно просчитал вслух и резко вскочил на ноги.

— Что за проклятая тупость!

Туман рассеивается?

Он огляделся. Да, кажется, мир вокруг него начал проясняться. Тут только Тагоми оценил выражение апостола Павла о том, что теперь мы видим словно бы через мутное стекло… Он понял, что это вовсе не метафора, а точная отсылка к оптическому несовершенству человеческого глаза. И в самом деле: и пространство, и время — не что иное, как продукты нашей собственной психики. А если что-то случается с психикой, тогда ощущения начинают подводить. Ну как при остром расстройстве среднего уха.

И тогда мы ощущаем, что чувство равновесия нас оставило.

Тагоми вновь сел, положил серебряный треугольник в карман пиджака. Поставил на колени портфель. «Что же мне теперь делать? — спросил сам себя. — Надо пойти и взглянуть на этот чудовищный виадук. Как тот человек его назвал? Портовой эстакадой? Ну, если, конечно, эта штука еще существует».

Но он очень опасался, что ее нет.

«И все же… — вздохнул он. — Я же не могу просидеть тут всю жизнь. Пора и делами заняться».

Как быть?

По дорожке, шумно распугивая голубей, неслись два китайских мальчугана.

— Эй, молодые люди, — окликнул их Тагоми и полез в карман. — Идите сюда.

Они остановились и настороженно приблизились к лавочке.

— Вот вам десять центов. — Тагоми кинул им монетку, и они принялись толкаться, чтобы ее подобрать. — Сходите-ка на Керни-стрит и взгляните, есть ли там рикши. Вернитесь и скажите мне.

— А вы нам потом дадите еще десять центов? — спросил один из них. — Когда вернемся?

— Да, — кивнул Тагоми. — Только, чур, не врать.

Мальчики сорвались и побежали.

«Если их там не окажется, — подумал Тагоми, — мне следует удалиться в укромное место и покончить с собой». Он хлопнул по портфелю — оружие все еще у него, так что хоть с этим проблем не будет.

— Шесть! — крича, возвращались мальчишки. — Я шесть насчитал.

— А я — пять! — орал другой.

— А вы уверены, что это рикши? — спросил Тагоми. — Вы точно видели людей, которые крутят педали?

— Да, сэр! — в один голос отвечали мальчики.

Он дал каждому по десятицентовику. Они поблагодарили его и умчались.

«На работу и за дела, — скомандовал себе Тагоми, взявшись за ручку портфеля. — Служба зовет, рабочий день сегодня все же».

Той же дорогой дошел до тротуара.

— Рикша!

Из транспортного потока моментально вынырнул рикша, подъехал к тротуару. Лицо его было влажным от пота, он тяжело переводил дыхание.

— Да, сэр.

— В «Ниппон таймс», — скомандовал мистер Тагоми, взгромоздился на сиденье и сразу почувствовал себя легко и уютно.

Старательно нажимая на педали, рикша вклинился в поток машин и других рикш.

К полудню мистер Тагоми добрался до «Ниппон таймс». Не поднимаясь, попросил из вестибюля главную дежурную связать его с мистером Рэймси.

— Здесь Тагоми, — сообщил он, когда их соединили.

— Сэр! Доброе утро! Как я рад, что вы отыскались! Когда вас не было утром, я позвонил вам домой, но ваша жена сказала, что вы вышли из дома в десять утра. Неизвестно куда.

— Там все убрано? — прервал его Тагоми.

— И следа не осталось.

— В самом деле?

— Клянусь, сэр!

Более или менее успокоенный, Тагоми положил трубку и направился к лифту.

Поднялся наверх и, войдя в кабинет, позволил себе моментально оглядеться. Да, действительно, ни малейших следов. Если кто не видел, то и не догадается. Вся историчность впиталась в нейлоновый бобрик ковра на полу…

Мистер Рэймси встретил его на пороге.

— Ваша храбрость была темой для панегирика, опубликованного сегодня в «Тайме», — начал он, — в статье описывается, как… — Он замолчал, увидев выражение лица Тагоми.

— Отчитайтесь о текущих делах, — сказал тот. — Что с генералом Тедеки? То есть я спутал. С тем, кого зовут мистер Ятабе?

— Мистер Ятабе летит в Токио. На рейсе вне расписания. Повсюду распущены ложные слухи, никто не догадается, как обстоят дела в действительности. — Мистер Рэймси скрестил пальцы, чтобы не сглазить.

— А мистер Бэйнс?

— Точно не знаю. В ваше отсутствие он зашел на минуту, можно сказать — на секунду, но передавать ничего не стал. — Рэймси замолчал в нерешительности. — Видимо, он возвращается в Германию.

— Лучше бы ему было отправиться на Острова Родины, — проворчал Тагоми, обращаясь в основном к самому себе. Но в любом случае их встреча с генералом состоялась, а именно генерал является в настоящее время основной заботой Тагоми. «Впрочем, — подумал он, — оба они уже вне моей компетенции. Они использовали меня, мою контору как прикрытие, и я рад, что мог послужить доброму делу. Как это у них еще называется? Я был их… крышей?»

Был их маской, легендой, скрывшей действительность. «За мной, — сформулировал Тагоми, — скрываясь от докучливых соглядатаев, происходила настоящая жизнь».

«Как странно, — подумал он. — Оказывается, иногда очень важно сыграть роль ширмы, прикрытия. Несомненно, я сподобился бы сатори, если б сумел точно уловить мгновение просветления. Но сколь многоводна жизнь! Ничего в ней не теряется. Даже нереальность, выдумка идут ей впрок!»

Появилась чем-то взволнованная мисс Эйфрикян.

— Мистер Тагоми, мне позвонили с коммутатора…

— Успокойтесь, мисс, — сказал Тагоми. «Похоже, поток времени несет нас дальше», — подумал он про себя.