Филип Дик - Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы [litres]

Разумеется, за пределами газетного сообщения остался тот факт, что оптик из Болинаса прибыл в Вест-Марин с недобрыми намерениями: об этом знал каждый. Предполагали даже, что он хотел похитить их мастера. Но поскольку это были только догадки, их нельзя было печатать.

Пол Дитц обратился к следующему по важности сообщению.

Лица, следящие за вечерними передачами с сателлита, сообщают: Уолт Дейнджерфильд объявил на днях, что он “подозревает у себя язву или какую-то сердечную болезнь” и нуждается в лечении. Согласно тому же сообщению, собравшиеся в Форестер-холле проявили большую озабоченность. Мистер Кэс Стоун, проинформировавший нас об этом, сказал, что в качестве последнего средства может быть использована консультация его личного врача в Сан-Рафаэле. Обсуждалась также (без принятия решения) возможность того, что Фред Квинн, владелец аптеки в Пойнт-Рейсе, может совершить поездку в армейскую штаб-квартиру в Шайенне, чтобы доставить лекарства для передачи Дейнджерфильду».

Остальные сообщения касались местных событий, представляющих меньший интерес: кто с кем обедал, кто какой ближайший город посетил. Пол Дитц бегло взглянул на них, чтобы убедиться, что объявления напечатаны качественно, а затем стал просматривать следующие полосы.

Конечно, существовали и материалы, не попавшие в газету, те, что не будут напечатаны никогда. Например, Хоппи Харрингтон, до смерти напуганный семилетним ребенком. Дитц захихикал, вспомнив полученные им сообщения о перепуганном фоке и о его припадке прямо на глазах у всех… Миссис Бонни Келлер завела новый роман, на этот раз со школьным учителем Хэлом Барнсом… Вот был бы шикарный материал! Джек Триз, местный овцевод, обвиняет неизвестных лиц (тысячный раз!) в краже его овец. Что еще? Посмотрим, думал он. Знаменитого табачного эксперта Эндрю Джилла посетил неизвестный человек из города, возможно, в связи со слиянием табачного и алкогольного производства Джилла с неким крупным городским синдикатом, пока не названным. При этой мысли Пол Дитц нахмурился. Если Джилл уедет из округа, «Ньюс энд вьюс» лишится самого крупного рекламодателя, что довольно скверно.

Может быть, стоило напечатать это, думал он. Возбудить общественное мнение против Джилла, что бы он там ни замышлял. «В местном табачном бизнесе чувствуется чужеземное влияние…» Можно сформулировать и так: «Какие-то незнакомцы подозрительного вида в последнее время зачастили в округ…» Что-нибудь в этом роде. Это могло бы остановить Джилла: в конце концов, он ведь не старожил, его положение не так уж и прочно. Он живет здесь всего лишь со времен Катастрофы. На самом-то деле он чужак.

Кем же был тот зловещий пришелец, которого видели беседующим с Джиллом? Весь город изнывал от любопытства. Никому этот человек не понравился. Некоторые говорили, что он негр, некоторые — что он темный от радиационного ожога, таких называли радиаками.

Может быть, то, что произошло с оптиком из Болинаса, случится и с этим человеком, предположил Дитц. Потому что здесь, у нас, слишком многим не нравятся влияния извне. Небезопасно приходить сюда и соваться не в свое дело.

Убийство Элдона Блэйна, естественно, напомнило Дитцу смерть Остуриаса, хотя последняя явилась результатом вердикта, вынесенного судом и советом граждан. И все-таки, в сущности, разница была небольшая. Обе смерти — закономерное выражение городских настроений. Таким же будет и исчезновение из нашего мира этого негра, или радиака, или как там его — который крутится сейчас вокруг Джилла. И вполне возможно, что Джиллу можно будет предъявить кое-какие обвинения.

Но у табачного эксперта были могущественные друзья, например Келлеры. И многие зависели от его поставок сигарет и алкоголя — Орион Страуд и Кэс Стоун оба закупали у него большие партии товара. Поэтому, может быть, Джилл и в безопасности…

Но к черномазому это не относится, решил Дитц. Не хотелось бы мне оказаться на его месте. Он — горожанин и не понимает глубину чувства маленькой коммуны. Мы — цельное общество, и нечего вторгаться в нашу жизнь.

Может быть, черномазому придется это почувствовать на собственной шкуре. Может быть, мы станем свидетелями еще одного убийства. Убийства черномазого. В каком-то смысле оно будет наилучшим решением.

Гордо выпрямившись, Хоппи Харрингтон восседал в центре своего «мобиля», плавно скользя по главной улице Пойнт-Рейса, как вдруг увидел чернокожего человека, похожего на того, которого он знал много лет назад, с кем он работал вместе в «Модерн ТВ», — похожего на Стюарта Макконти.

Но затем Хоппи сразу же понял, что это одна из имитаций, сотворенных Биллом.

Он ужаснулся, подумав о могуществе того, кто находился внутри Эди Келлер. Сотворить такое средь бела дня — что можно ему противопоставить? Как и в случае с голосом Джима Фергюссона, фок был обманут. Братец Билл одурачил его, несмотря на собственные громадные возможности фокомелуса. Я не знаю, что делать, честно признался Хоппи самому себе, продолжая следовать за чернокожим. Тот не исчезал.

Может быть, подумал фок, Билл знает, что я сделал с оптиком. Может быть, он мстит мне. Дети иногда поступают так.

Свернув на боковую улицу, он увеличил скорость, стараясь убраться подальше от призрака Стюарта Макконти.

— Эй, — предостерегающе крикнул ему чей-то голос.

Хоппи осмотрелся и понял, что он чуть не наехал на доктора Стокстилла.

Раздосадованный, он остановил «мобиль» и сказал:

— Извините.

Глядя в лицо доктору, он думал: вот стоит человек, которого я знал в прежние дни до Катастрофы. Стокстилл был психиатром, и на Шаттак-авеню в Беркли находился его офис. Почему он здесь? Как случилось, что он решил выбрать Вест-Марин, как и я? Простое совпадение?

И затем фокомелус подумал: может быть, Стокстилл — это долговременная имитация, вызванная к жизни в тот день, когда первая бомба упала в район заливов? Ведь именно тогда был зачат Билл Келлер…

Бонни, подумал он. Все из-за нее. Все неприятности в коммуне. История с Остуриасом, которая почти развалила коммуну, поделив нас на два враждебных лагеря. Именно Бонни настояла, чтобы Остуриаса убили, а следовало бы прикончить Джека Триза, этого дегенерата с его овцами, а не бывшего школьного учителя.

Хороший был человек, вежливый, спокойный, подумал фок, вспомнив мистера Остуриаса. И никто, кроме меня, не поддержал его открыто на так называемом суде.

Доктор Стокстилл колко заметил:

— Поосторожней со своим «мобилем», Хоппи. Сделай такую милость.

— Я же извинился, — буркнул фок.

— Что тебя напугало? — спросил доктор.

— Ничего, — ответил Хоппи, — я ничего на свете не боюсь.