Колин Уилсон - Страна призраков

Было и другое свидетельство тому: несмотря на возросшую концентрацию, он сознавал присутствие в лесу духов природы. Когда путники поравнялись с громадным изогнутым деревом, толстая шишковатая кора которого имела такой вид, будто над ней резцом поработал скульптор, Найлу показалось, что он углядел среди корней старика. Стоило присмотреться, как дымчатый силуэт исчез, лишний раз подтвердив, что это и в самом деле древесный житель-элементал. А в другом месте, где поодаль друг от друга росло несколько дерев таких высоченных, что зеленые тенистые кроны, казалось, срастались между собой, он увидал еще группу старцев с лицами настолько схожими, что эти существа, возможно, были членами одной семьи.

Капитан, понятное дело, не замечал элементалов, даже не обернулся в их сторону. Причиной тому, видимо, было внутреннее устройство пауков. Интерес к природе у них исчерпывается поиском пищи, а в остальном хоть трава не расти.

На одной солнечной поляне воздух гудел от насекомых. Источником тому были окровавленные кости какого-то животного, сплошь облепленные большущими, в фалангу пальца, сизыми мухами.

Стоило приблизиться, как жужжание смолкло. Капитан парализовал мух волей, вслед за чем приостановился и, бережно поддевая кончиком когтя, начал поедать их, как изюминки с торта. Он и Найлу предложил одну, но тот вежливо отказался («спасибо, я только что поел»). Приняв эту шутку за чистую монету, паук продолжил со смаком похрустывать вяло жужжащими навозницами.

Вызывало удивление состояние костей у трупа, будто их специально дробили и молотили. Или же сбросили его с огромной высоты, что едва ли вероятно: это создание было величиной с корову.

«Вот, — прочел паук мысль Найла, — упало с неба».

«Кто же мог такое уронить?»

В ответ капитан передал Найлу образ: что-то вроде птицы, но с тупорылой головой черепахи.

«Там, откуда я родом, рабы называли их оолусами.

Слово сопровождалось образом, напоминающим яйцо, что еще сильнее сбивало с толку.

Вид расколотых костей вызывал отвращение и вместе с тем тревогу.

«Они опасны?»

Ответ капитана был сдержанным и сжатым, что-то вроде: «Для меня — нет».

Спустя десять минут они приблизились к гнилой коряжине в оранжевых разводах грибка. Взгляд магнитило причудливым узором плесени, как вдруг перед глазами у Найла мелькнула круглая мордаха — такая же оранжевая, как грибок, — подглядывающая из-под коряжины. Это определенно был еще один древесный элементал; не будь так обострено восприятие, Найл его и не заметил бы. Сосредоточенность Найла делала окружающее более интересным, точнее, заставляла осознавать, что оно и есть гораздо интересней того, что приоткрывается скудным диапазоном наших людских чувств.

При переходе через лесной ручей они остановились попить, и паук невзначай замер у быстрой воды, словно зачарованный трепещущей игрой света на земле, в прогалинах между деревьями. У человека подобное состояние ума называлось бы ленью, у паука же оно просто выражало отсутствие такого понятия, как время. Между тем Найл, присев на камень, воспользовался возможностью перевести свое сознание на ворона, который устроился по соседству, на высоком суку.

Встретив капитана, Найл, признаться, беспокоился, не сочтет ли паук ворона за потенциальную еду. Но тот, видимо, чувствовал, что у его спутника есть свои причины оставлять птицу в живых.

Глазами ворона Найл мог озирать плавную покатость предгорья, уходящего затем круто вверх на севере, где горы вздымались сплошной стеной. Он замечал, что пернатому явно по нраву быть эдаким «проводником» человечьего сознания. Это давало его миру иное дополнительное измерение, и он готовно откликался на все поступающие сигналы, будто становясь продолжением тела самого Найла. Стало вдруг понятно, как и почему Магу удается столь легко управлять умами птиц и использовать их в качестве лазутчиков.

Капитан, похоже, не торопился уходить из пятнистых прогалин света и тени. А потому Найл сделал так, чтобы птица с сука поднялась в небо. Мощные крылья вскоре взнесли ворона на высоту примерно в четверть мили, откуда сделалось видно, что в якобы сплошной стене утесов на расстоянии нескольких миль имеется брешь, через которую бежит широкий поток. Ущелье, видимо, образовалось в результате смещения горных пластов, а затем его сгладила и углубила река. Ее русло, идущее на северо-запад, являло собой кратчайший путь к долине Мертвых; вот только склон там больно уж крут. А сверху его венчало зазубренное острие, словно палец, уставленный в небо. Верхушка того острия блестела так, будто на нем сам по себе горел какой-то яркий свет.

На ближней кромке долины, вровень с линией горизонта, Найл с интересом обнаружил развалины поселения — похоже чем-то на прибрежный городок Сибиллу. Как и Сибилла, это место, очевидно, существовало еще до восшествия пауков.

Найл внушил было ворону пролететь над разрушенной стеной, но передумал, чтобы не томить долгой задержкой паука.

И правильно сделал. Паук успел перебраться в тень большого хвойного дерева и теперь терпеливо дожидался, когда спутник выйдет наконец из задумчивости.

К этой поре дорога исчезла окончательно, но взятое направление вывело их через небольшой взъем в очередную долину, где внизу на две мили тянулось озеро. По прибрежной траве ступать было не в пример легче, чем по каменистым склонам. Если б не неприязнь паука к воде, Найл не удержался бы от соблазна искупаться.

Найл указал на провал в горной стене спутнику, осведомившись, случалось ли ему там проходить.

«Нет. Это бессмысленно, он все равно никуда не ведет».

«Жаль, — не сдавался Найл. — Мы бы на много миль сократили себе дорогу. Ты уверен, что дальше тупик?»

В резерве он держал мысль, что жители разрушенного поселения могли построить в горах какой-нибудь крутой неширокий спуск в долину Мертвых.

«Точно не знаю, я там никогда не бывал».

Однако от Найла не укрылось, что капитан тоже не прочь срезать путь.

Вот почему спустя пару часов, когда уже слышался шум воды, они не стали искать переправу, а свернули по долине налево, где на три сотни метров вверх устремлялись утесы с поперечными прожилками темно-синих и лиловых кристаллов.

Чутье Найла не подвело. Вскоре они набрели на остатки мощеной дороги, ведущей наверх, к развалинам. Дорога была построена со знанием дела, на века, из квадратных отесанных блоков, по-прежнему необычайно гладких на ощупь. Шла она вдоль потока, который по мере восхождения сужался и разгонялся, наполняя воздух гулким рокотом. Дальше путь поворачивал налево и уводил круто вверх к поселению, а ручей, стремясь вниз, дробился на ряд небольших водопадов, а затем, сливаясь внизу, становился полноводней и заметно остепенялся. Здесь ход воды частично перекрывали рухнувшие обломки каменного моста. Так что если переправляться, то лучше места, пожалуй, не найти.