Андрей Курков - Сказание об истинно народном контролере (География одиночного выстрела - 1)

И в этой нарождающейся или же просто кажущейся тишине пришел к Добрынину сон.

Снилось ему, как проснулся он у себя в избе в селе Крошкино, выглянул в окно, а там метель метет. И вдруг стук в двери. Пошел в сени, открыл, а там весь такой легко одетый, в пиджачке и в жилетке Владимир Ильич Ленин. Отступил Добрынин в сторону, пропуская в дом гостя, а гость не один. За ним следом товарищ Калинин вошел, Дедом Морозом одетый с большим мешком в руках, а за ним - двое красноармейцев елку уже наряженную вносят. Занесли они елку в комнату, тут им Владимир Ильич показал место в самой середине, куда елку поставить. Поставили они елку, потом стол отодвинули в угол, а Ильич уже поворачивается к Добрынину, улыбается по-доброму и спрашивает мягко: "Дети есть?" "Да", отвечает ему Павел. "А сколько?" - интересуется вождь. "Двое", - отвечает ему Добрынин. "Мало!" - говорит Ильич и дает красноармейцам приказ пойти по соседям и привести сюда не меньше пяти детей дополнительно к двум уже имеющимся. А потом опять на Добрынина смотрит и снова спрашивает: "А где они сейчас?" "Спят", - говорит Добрынин. "А ты буди их!" - как-то частовато кивая головой, говорит вождь. Подошел Добрынин к русской печке, сдернул со спавших малышей одеяло. Они сверху как котята только что родившиеся смотрят, глаза протирают сонные, понять ничего не могут, а дедушка Ленин им и говорит: "Новый год на дворе, а вы все на печке лежите! И не стыдно?!"

Напуганные ребятишки спустились, побежали мамку искать, a ее нет. Они: "А мамка где?" "За подарками вам пошла!" - говорит Добрынин. Оделись ребятишки. А Ильич им говорит: "Становитесь вокруг елки, будем хоровод водить!" Стали мальчишка с одной стороны елки, девочка с другой стороны. Стоят, ждут. А Ильич часы на цепочке из кармашка жилетки вытащил, посмотрел на них, нахмурился и так нахмуренно на двери в сени стал глядеть. А там уже кто-то входит в дом. Двери открываются, и вваливается в горницу гурьба сонных ребятишек, а за ними два красноармейца с винтовками.

- Ваше приказание выполнено! - докладывает один из нихЛенину.

Осмотрел вождь детишек, посчитал их и спрашивает:

- А вы родителям объяснили, зачем детей взяли?

- Так точно!

- Ну тогда хорошо! - лицо вождя приняло довольное выражение, и он, повернувшись и чуть наклонившись к детям, продолжил: - А ну-ка ребятишки, становитесь вокруг елки, будем хоровод водить...

Построились дети в круг, тогда Ленин поворачивается к Добрынину и Калинину и говорит:

- А вы почему стоите? Вы разве не будете с нами хороводиться?

В общем, стали они в хоровод все вместе.

Ленин какую-то песню запел и направил движение хоровода и вдруг, на ходу, пока дети пели, обернулся к красноармейцам и приказал им выйти и стать на страже дома.

Красноармейцы ушли, и показалось Добрынину, что ушли они немного огорченные. Тоже ведь и для них праздник, а их в хоровод не поставили. Хотел было Добрынин попросить вождя за них, чтобы вернул он их в горницу, но потом подумал он, что, наверно, это порядок такой - надо кому-то на охране стоять, пока праздник идет, вот и промолчал. А товарищ Калинин, одетый Дедом Морозом, забрался под елочку, размотал свой мешок с подарками и стал конфеты и гостинцы разные на полу раскладывать. Наконец все разложил и вернулся в хоровод. Ходят они ходят, Добрынина уже и ноги заболели, а дети на эти подарочные кучки смотрят, и слюнки у них текут, а сказать ничего не могут - с колыбели к порядку приучены. Танцуют и ждут. Тут Ильич остановил хоровод и говорит:

- А теперь, дети, я вам буду фокусы показывать. И тут же к Добрынину оборачивается и спрашивает:

- У тебя в хозяйстве три наперсточка найдется? Для фокуса надо!

- Эт у Маняши спросить... - замялся Павел. - Вот придет она, я сразу спрошу...

- Ну ладно, - Ильич был, кажется, огорчен, но не унывал, тем более, что все дети ожидательно на него смотрели.

- А карты у тебя есть? - поинтересовался вождь у Добрынина.

- У меня, у меня есть! - обрадовался Калинин и, вытащив откуда-то с груди колоду карт, протянул вождю.

Вождь взял колоду. Присел на корточки. Потасовал карты хорошенько, а потом показывает маленькой соседской девочке Агафье нижнюю карту и говорит: "Запомнила?"

- Ага! - говорит девочка.

Снова растасовал карты Ильич, потом переложил их пару раз и вынимает точно ту же карту - шестерку пик - и показывает девочке.

- Эта? - спрашивает он.

- Эта, - кивает девочка.

- Ну а теперь ты! - говорит дедушка Ленин одному мальчику и показывает тот же фокус ему.

- А как вы это делаете? - спрашивает соседская девочка Авдотья, постарше Агафьи годика на полтора.

- А это секрет, - улыбается дедушка. - Это тайна. Тут Маняща пришла, красная с мороза. Принесла пряников детям, а как увидела, что в горнице происходит; так и стала как вкопанная.

- О, а теперь с мамой хоровод водить будем! - обрадовался Ильич, поставил Маняшу в хоровод, и стали они снова вокруг елки ходить. Ходили долго, пока кто-то из детей не заплакал. Тогда дедушка Ленин остановил хоровод и сказал, что теперь можно и подарки получать!

Бросились детишки под елку, чуть не передрались, потому что перемешались кучки конфет и гостинцев, рассыпавшись по всему полу.

- Ай, - с сожалением мотнул головой вождь, поглядев на товарища Калинина с укоризной. - Кто же так подарки раскладывает?! Надо было обождать и потом сказать им, чтобы протянули тебе свои ладошки, лодочкой сложенные, а ты бы из мешка что-нибудь вытаскивал и по очереди в каждые ладошки...

Товарищ Калинин стоял потупив взор. Было ему стыдно за ошибку, но дедушка Ленин был отходчив и уже через пару минут похлопал он Деда Мороза по плечу и сказал:

- Ну что, надо дальше идти, нас еще много детишек ждет!

И вышли они, попрощавшись с Добрыниным и Маняшей. А потом забежали красноармейцы в горницу, забрали наряженную елку и ушли.

Вышел Добрынин им вслед посмотреть. Метель стала послабее, и видно было, как свернули все четверо на другую улицу, на ходу оживленно о чем-то беседуя и довольно громко смеясь.

Ушли они, а Павел все стоял и стоял, и метель после недолгого затишья снова стала набираться силы, закружила, завыла протяжно, зашвырялась в лицо Павлу пригоршнями сухого колкого снега. А он, словно и не чувствовал холода, стоял и так, стоя, засыпал, ощущая, как ему тепло и уютно внутри, несмотря на все эти завывания, которые он хоть и слышал, но доносились эти звуки до него как через толстую стенку, будто и впрямь он сидел дома, а метель бушевала на улице. А тут еще, несмотря на весь внутренний уют, скучно ему стало без Ленина... И пес Митька из своей будки подвывал метели нестерпимо жалостливо, по-сиротски. Захотел Павел погладить любимого пса, подошел к его деревянному жилищу, сунул руку внутрь и вдруг почувстовал резкую боль в пальцах, словно кипятком ошпарился.