Андрей Курков - Сказание об истинно народном контролере (География одиночного выстрела - 1)

- Тебя как звать? - спросил Добрынин дворника, когда тот уже вернулся, принеся с собой большой кусок сала и бутылку водки.

- Вася я, - охотно представился дворник.

- А я - Павел.

Нарезав толстых ломтей хлеба и уложив поверх ломтей аппетитные кусочки настоящего деревенского сала с тонюсенькими мясными прожилочками, и дворник, и народный контролер одновременно усмехнулись и вздохнули с облегчением.

Вася достал стаканчики из кухонного шкафчика, разлил водку.

- Только вы не говорите никому, что мы тут это... - и свою просьбу дворник закончил, показав указательным пальцем на сало и бутылку. - А то ведь выгонят к чертям.

- Да не скажу! - успокоил его Добрынин, думая одновременно, что если это серьезное нарушение порядка, то и его за такое дело выгнать могут.

- Ну, за ваше возвращение! - поднял стаканчик Вася. Чокнулись, выпили. Вгрызлись в толстые жирные бутерброды.

- А ты здесь давно работаешь? -Спросил у Васи Добрынин.

- Годика четыре, - рассказывал дворник. - Меня сюда по рекомендации колхоза отправили. У меня ведь зрение плохое. Хотя, конечно, жильцов всех в лицо знаю и вижу издалека, но жильцов-то тут четыре человека сейчас. Ваша жена, Мария Игнатьевна, потом этот со второго этажа, прокурор Ложкарев, потом Фельдман из театра Советской Армии - он на четвертом этаже живет и немец Шлоссе или Флоссе - он на пятом. А остальные квартиры пустые...

Павел Александрович действительно хотел поговорить, но говорить ему хотелось как-то по-умному, с пользой для себя или хотя бы для собеседника, и из-за этого оборвал он рассказ Васи о жителях дома.

- Ты мне лучше вот что скажи! - обратился он к дворнику. - Ты книги читать любишь?

Дворник запнулся и глянул на Добрынина испуганно.

- А зачем? - спросил он.

- Да нет, я так... Я вот хотел тебе историю одну рассказать, которую в книге вычитал. Знаешь, был такой человек - Ленин?

- Ну да, знаю, как же!.. - все еще настороженно отвечал Вася.

- Так вот эта история как раз про него и про один суп...

И рассказал народный контролер первую историю из книжки, о невкусном национальном супе.

Дворник выслушал все до конца с открытым ртом. А когда Добрынин окончил рассказ, Вася разлил водку по стаканчикам и негромко, почти шепотом спросил:

- А это что, все правда?

- Да-а! - подтвердил Добрынин, удивившись возникшему в дворнике сомнению.

- Я бы так не смог! - покачал головой дворник. - Меня бы враз вспучило, и я это... в общем не стал бы...

- А я думал, что смог бы так, - заговорил Павел Александрович. - Но еще не знаю... Это же русский суп, - Добрынин показал взглядом на принесенною миску, этот я бы не съел, если б даже он был национальным, а вообще думаю, может, и съел бы. Я ведь на Севере холодец из оленьих органов ел...

- Да ну! - воскликнул дворник. - Это там едят такое?!

- Едят, - Добрынин кивнул. - Но то ж национальная еда, ее все равно надо есть: нравится тебе или не нравится...

И не договорив, замолк Добрынин, запутавшись немного в своих мыслях и понимая, что будь здесь на его месте Ленин - съел бы он и этот суп и еще б и добавки попросил, лишь бы хозяйку или просто человека, сварившего такое дерьмо, не обидеть. И от этого понимания загрустил народный контролер, и одновременно на себя, на свою слабость разозлился.

- Давайте выпьем, а? - попросил дворник, которому надоело держать в руке хорошо налитый до краев стаканчик.

- Давай! - согласился Добрынин и левой рукой решительно пододвинул к себе ранее отвергнутый суп. - За Родину! - провозгласил Павел Александрович, и в голосе его прозвучала злость на самого себя.

А как только выпил он стаканчик, так собрался с духом, и за несколько минут супа в миске не стало.

Дворник смотрел на него с изумлением. Он хотел было что-то сказать, но какое-то слово стало поперек горла, и, только клокотнув негромко, Вася замолчал. А когда Добрынин придвинул к себе остывшее второе, тоже ранее отвергнутое, дворник поднялся из-за стола и, невнятно извинившись, ушел.

Может, он и правильно сделал - видимо, почувствовал, как нарастала внутри Добрынина злость, - но не знал он, что злился народный контролер только на самого себя, а значит для окружающего мира никакой опасности эта злость не таила.

После того, как дворник вышмыгнул из квартиры, Добрынин допил водку, потом кисель, также входивший в обед, и пошел в кабинет, где оставленная настольная лампа мягко светила сквозь зеленый абажур.

Усевшись за стол, снова открыл народный контролер любимую книгу и снова попробовал начать чтение следующего рассказа, но и на этот раз ничего у него не вышло. Слова читались легко, но ничего в голове Добрынина не оставляли, и поэтому пришлось народному контролеру закрыть книгу и, выключив свет, пойти в спальню.

Широкая кровать в этот раз показалась слишком большой и неуютной, и, несмотря на усталость, ворочался Добрынин еще часа два, прежде чем уснул всерьез и надолго.

Разбудил его утром настойчивый звонок в двери. С трудом поднявшись с кровати, Добрынин пошел в коридор и, щелкнув замком, обнаружил на лестничной площадке Виктора Степановича, тоже сонного, но твердо стоявшего на ногах.

- Извините, что я так рано, - заговорил Виктор Степанович. - Приказали, Павел Александрович. Товарищ Калинин вас ждет.

Добрынин кивнул и пошел одеваться.

Минуты через три он вышел одетый и с кoтомкой в руках.

- Да оставьте вы ее, - посмотрев на котомку, сказал Виктор Степанович. Вы же после Кремля сюда приедете!

- Там для товарища Калинина, - не вдаваясь в подробности, ответил на это народный контролер.

Погода по-прежнему была сумрачной. Моросящий дождик лепился к стеклам автомобиля. Неугомонные "дворники" еще давали возможность шоферу и пассажирам смотреть вперед, а в окошках дверей вообще ничего, кроме размытого сумрака, видно не было. Все еще горели уличные фонари, стараясь ускорить запаздывавший рассвет.

Шофер то и дело зевал. За каждым его зевком следовал зевок Виктора Степановича, сидевшего рядом на переднем сидении. Павел Александрович, сидевший за спиной шофера, чувствовал себя уже довольно бодро, несмотря на погоду и на столь неожиданно раннее пробуждение.

Перед въездом в Спасские ворота Кремля машина на мгновение остановилась. Открылась дверка со стороны Виктора Степановича, и в автомобиль заглянуло вежливо-сдержанное лицо постового милиционера. Проверив всех своим взглядом, он кивнул шоферу и, ни слова не сказав, захлопнул дверцу.

Въехали в Кремль и после нескольких поворотов остановились.

Там, на территории Кремля, дождь шел посильнее. Капли барабанили по машине с такой силой, что казалось, это град сыплется с неба.

Выскочив из автомобиля, Добрынин и Виктор Степанович быстренько добежали до торцевой служебной двери уже знакомого здания, но сухими выйти из-под дождя им не удалось, и милиционер, стоявший там на посту, встретил их искренним сочувственным взглядом.