Анхель Куатье - Дневник сумасшедшего (Схимник - 5)

Про этого я тебе сказала... Да! Вот еще один новенький. Ванька, кажется. Все про Бога говорит... Я-то сама верующая. Жалко мне его... Не понимаю, чего он лопочет. От еды отказывается. Вроде как Святым Духом питается. Не знаю, не знаю. Может, и питается, да худеет. Мы его раза три в неделю через зонд кормим, чтобы совсем коньки не отбросил.

- Ивановна, что ты тут расселась! Нашла, с кем лясы точить!

Я и не сразу понял, что произошло. Надо мной возвышалась белая глыба, ворочавшая ручищами, словно двумя большими лопатами.

- Ухожу, ухожу, Надежда Петровна, - Ивановна подскочила, как по команде, и быстро ретировалась в другую часть палаты.

За всем, что происходило дальше, она наблюдала издалека печальными, испуганными глазами. Но делала вид словно бы совсем ни при чем.

Рядом, у самого изголовья моей кровати, брякнула стойка с капельницей. Черт, они собираются пичкать меня каким-то дерьмом! Так я и думал! Черт!

Я попытался вскочить. Но грузное тело Надежды Петровны буквально припечатало меня к койке.

- Не дергайся, малец. Хуже будет, - процедила глыба сквозь ряд золотых зубов.

Но я не готов был сдаваться без боя. Пока Ивановна заговаривала мне зубы, я еще не понимал всей серьезности своего положения. Но сейчас все встало на свои места. Они меня, действительно, будут пытать. Сначала лишат воли химическими препаратами, а потом начнут зомбировать. Да, им нужна моя формула! А все остальное только для прикрытия! И про геолога, и про биолога...

Я лягнул жирное тело Надежды Петровны, вывернулся, вскочил. И уже через секунду бежал по коридору.

- Петр! - зычно позвала глыба. - Ты мне нужен!

Несколько агентов, переодетых больными, как по команде, вывалили в коридор. Они ловко сбили меня с ног, вывернули мне руки и приволокли обратно в палату. Здесь меня водрузили обратно на койку и зафиксировали с помощью специальных повязок. Бой проигран.

Я почувствовал, как игла впилась мне в место локтевого сгиба, а колба капельницы издала характерные булькающие звуки.

- Ненавижу вас! Убила б! Шизик! - угрожающе шепнула мне на ухо Надежда Пет ровна. - Ничего, сейчас узнаешь, почем фунт лиха!

Я попытался кричать, звать на помощь. Но после очередной угрозы процедурной медсестры: "Сейчас будешь у меня кляп жевать!", - решил пока судьбу не испытывать. Нужно уметь проигрывать.

Но это тактическое поражение. Тактическое! Я еще отыграюсь...

Когда вся эта публика покинула палату, мое сознание начало мерцать. Наверное, действие лекарства. Тело стало сначала ватным, а потом задубело и натянулось струной.

Веки смыкались. Я чувствовал, что проваливаюсь в небытие. Сквозь узкую щелку отяжелевших век я разглядел дедушку с проплешиной. Он подошел к моей кровати и водил вокруг своим платком.

- Что это? - спросил я.

- Это фонарь, - самоуверенно ответил дед.

- Что ты делаешь?

Ищу человека...

*******

Я проснулся ночью. тела своего не чувствую мышцы сведены. Мысли путаются. В палате темно. В коридоре свет и шум.

- А ну, строиться! Живо! - чей-то мерзкий голос выгонял людей из палат.

Топот ног и шелест тапочек по разбитой линолеумной плитке.

- Уроды, равняйсь! Смирно! Товарищ Петр, уроды для ночной поверки построены! Старший по уродам, урод Трущенко.

Что там происходит? Я сплю или действительно сошел с ума? В коридоре звучат новые команды. Теперь, кажется, начались строевые занятия: "Раз. Раз. Раз, два, три! Шире шаг. Держать равнение!"

На койках вокруг никого. Только Ванька, который "все про Бога говорит", лежит на своем месте.

- Ваня, - тихо позвал я.

Он не ответил. Я попробовал еще раз:

- Вааань... Где все?

- На поверке, - еле слышно ответил он.

- А зачем?

- Просто, - сказал Ваня и повернул ко мне голову. - Способ унижения. Так каждую ночь происходит, после врачебного обхода. Петр - он прапорщиком был. Совсем больной. Дисциплину наводит...

- И что, слушаются его? - мне как-то не верилось.

- Это личный выбор, - отозвался Ваня.

- В каком смысле?

- Люди боятся умирать - но это только половина правды. На самом деле, они ждут, что все закончится. Сами и торопят конец.

- С чего ты взял? - я напрягся. Ваня только что огласил мой план об ускорении Конца Света. Откуда он знает? Тоже агент? С виду непохож.

- Потому что сражаются. "Отношения выясняют". Кто главнее. Кто урод, а кто не урод. Выяснение отношений - лучший способ погибнуть... Воин - он самоубийца. А тут все воины. За себя сражаются, но все равно воины. Им кажется, что это ради жизни. А на самом деле, ради смерти. Воин - это такая профессия, умирать.

- Да ладно... - протянул я. Я больше не тревожился. Ваня ничего про меня не знает, просто не в себе. Сумасшедший. - Воин к цели идет, а цель у него - победа. При чем тут смерть?.. Ерунда.

Мне трудно было говорить. Язык еле двигался. Челюсти почти не разжимались. Я решил прекратить этот бессмысленный разговор.

- Людям только кажется, что их смерть пугает. Неправда это. Она их завораживает. Жить, как они живут, невыносимо. Они подсознательно ищут смерти. Разрушают себя. Если у тебя за душой ничего не осталось...

Ванькин голос стал таять.

- Вань, что? - мне вдруг захотелось понять, к чему он клонит.

Кажется, он сглотнул слюну - смочил, как мог, пересохшее горло. Потом набрал в легкие воздуха и, превозмогая слабость, продолжил:

- Если у тебя за душой ничего не осталось, если ты все потерял, то...

- Что, Вань? Что?..

- Иначе жизнь не почувствовать, только на краю смерти. Боль - первый признак жизни. Он и последний. Самоубийца, думаешь, о чем мечтает? Понять, что он еще жив. Только перед самой смертью и почувствует. А в жизни не может, так ему плохо.

Тут я подумал, что это правда. Неслучайно люди стремятся к риску, ищут пресловутый "адреналин". Это дает им ощущение жизни. А сама жизнь у них мертвая. Да, это правильно.

- Не важно, как жестоко ты гонишь лошадь, - продолжал Ваня. - Не важно, как быстро она бежит. Если ты мчишься по кругу, ты все равно возвращаешься к началу. Все пустое. Суета сует, все - суета. Смерть - избавление...

Где-то я это слышал: "Суета сует, все - суета"... Где же? Не могу вспомнить.

- Хочешь сказать, что все стремятся к смерти? - голова у меня словно ватой набита.

- Да, только они этого не понимают. Все для этого делают, а не понимают.

- А ты понимаешь?

Я? - удивился Ваня. - Я - да.

*******

В коридоре продолжались строевые занятия. Глубокая ночь, а люди, измученные лекарствами и условиями своего заключения, ходят то шеренгами, то колоннами по отделению психушки, распевая дурацкие речевки:

Кто шагает дружно в ряд? Наш придурошный отряд!

Мы уроды, дураки, Наши головы пусты!

На какое-то мгновение я забылся. И в этом забытьи мне почудилось, что Ваня умер. Я очнулся от острого испуга. Холодный пот выступил у меня на лбу.