Игорь Пронин - Пираты 2. Остров Паука

— Вы чем тут занимаетесь? — спросила я как можно более сурово. — Погрузка окончена?

— Да, больше «Ла Навидад» просто не унесет! — боцман высморкался, и я увидела, что его волосатые пальцы унизаны золотыми кольцами. — А Бен вот себе в нос колечко захотел, потому что уже и в ушах золото, и на пальцах, и на запястьях, а ему все мало! Ну, я и проколол!

— Придурки! — ну что тут еще сказать? — А как же доли считать, если каждый обвешался?

— Да мы решили, капитан, что с таким грузом можно не мелочиться. И что на себе, то не в счет. Вы бы выбрали себе, кому что нужно, — он наконец заметил тела и посерьезнел. — Что у вас там приключилось?

— Все хорошо, боцман. И меньше вопросов. Созывай всех на борт, ждать не буду!

Себе я ничего из этого золота брать не захотела. Если уж вся команда в кольцах и серьгах, чем отличиться капитану? Тем, что на нем их не будет. Остальные тоже не проявили интереса к драгоценностям, кроме, разве что, Роба. Но, глядя на нас, и он постеснялся что-либо взять.

Иван отнес Бенёвского на борт, где больного сразу окружили заботой. Все были благодарны полковнику за то, что он привел их в такое чудесное, как казалось матросам, местечко. На радостях они, конечно же, неплохо выпили в мое отсутствие, и теперь много шутили, делились планами. Все были уверены: «Ла Навидад» покинет бухту тамплиеров, и дельфин быстро, безо всяких хлопот отнесет нас к острову Оук. Потом мы вернемся в старый добрый 1650-ый год, а потом — если не на Тортугу, где мы сильно провинились, то на Барбадос или Ямайку, в любимые таверны, к друзьям и подругам. Рассказы, тосты за тех, кто не вернулся, золото польется рекой, ведь его много, очень много у каждого… Я чувствовала, что этого не случится, но молчала.

— Как ты думаешь: Прозрачные ошиблись? — спросил меня Джон, когда я уже стояла у штурвала с дельфином на шее. — Те, что ведут войну против наших и послали сюда Бенёвского?

— Ваших, наших… — проворчала я. — Спроси у своего Прозрачного приятеля, когда покажется. Может быть, есть силы, с которыми и им не совладать? Мне снова хочется выйти из игры, Джон. И не потому, что я испугалась. Хотя да, я испугалась! Будущее страшно, и я хочу поменьше о нем знать.

— Но нас как раз и просят помочь сделать его не таким ужасным! — возразил шотландец. — Мы же знаем, что Дрейк изменил мир к лучшему? Пусть немного, но изменил.

— Мы пока знаем, что все может измениться. И Васко да Гама может пройти вокруг Африки позже, а не раньше Колумба. И война, на которой сражались Отто и Руди, может оказаться совсем другой. А потом вмешаются те, кто не хочет этого, и все вернут обратно… Я не понимаю уже, в каком мире мы живем! — полоса мелких брызг, зависших в воздухе и скрывавших за собой океан, приближалась. — Все, Джонни, теперь оставь меня, и держитесь все за что-нибудь!

И снова это удивительное ощущение… «Ла Навидад» будто парил в какой-то пене. Это было прекрасное, но в то же время тревожное ощущение. Однако через пару минут мы вырвались! Впереди расстилалась морская гладь, а сзади ревел бьющийся о камни прибой.

— Ура капитану! — закричал Моррисон.

Под дружные вопли я мельком взглянула на компас и обомлела.

— Джон! Этого не должно быть, проверь!

Он посмотрел на прибор и побежал в каюту, свериться. Мгновенно крики смолкли, возле меня сгрудилась половина команды. Все высказывали разнообразные предположения о странной ориентации «Ла Навидад» после выхода из бухты, но ничего толкового я не услышала. Вернулся Джон и подтвердил: компас в моей каюте показывает то же самое.

— А еще похолодало, вы заметили? — он выглядел встревоженным, а мне наоборот стало весело. — Будто бы это другое море.

В довершение ко всему на море опустился туман, и стало понятно, что ночью мы звезд не увидим. Куда тогда плыть, к чему стремиться? Я просто не знала, о чем просить дельфина, и мы не плыли, а скорее вяло дрейфовали на слабом ветерке.

— Давайте похороним здесь Отто! — ко мне подошла Моник, но обращалась она будто ко всем сразу. — Он был очень хорошим. Вы просто его не могли понять, потому что… Я все испортила.

Мне не хотелось ей ничего отвечать, просто кивнула боцману. Спустя полчаса все было готово: мешок из парусины и ядро. Честно сказать, ядра мне было немного жаль — их осталось совсем немного, а куда нас занесло, мы не знали. Я даже хотела предложить обменять ядро на золото — вот уж этого добра на «Ла Навидад» хватало! Но и у Джона, и даже у Клода были такие печальные лица, что я сочла неуместным вмешиваться.

Мне как капитану полагалось сказать пару слов.

— Это тело лейтенанта Отто фон Белова. Я не знаю, с какой войны он сбежал. Я не знаю, каким он был человеком. Я не знаю, чего он хотел. Все, что можно к этому добавить — без него мы не добрались бы до того золота, которое лежит у нас в трюмах. Но он этого, кажется, не хотел. Я не жалею, что я застрелила его, но и не радуюсь этому. Все, я похоронными службами не увлекаюсь. Если больше никто не хочет ничего сказать, пусть моряк упокоится в воде.

Никто говорить не стал, даже Моник. Она только поцеловала его последний раз, уже сквозь мешок, а в следующее мгновение подводник Отто отправился на глубину в последний раз. Он не сыграл большой роли в моей судьбе, и я не думала, что буду его вспоминать. Вот только Моник забыть Отто не смогла, и вспоминать пришлось.

А тогда мы шли в тумане, по неизвестному морю, и хронометры наши показывали явно неправильное время. Бенёвский дышал и явно собирался поправиться, но пока я могла от него отдохнуть. Я как раз думала, как бы избавиться от назойливого и неспокойного пассажира, когда вахтенный ударил в колокол.

— Кажется, корабль! — матрос указал рукой направление. — Ушел вправо.

— Так право руля! Нам бояться некого, если только тут нет подводных лодок!

Неизвестность томила меня, я хотела найти хоть кого-то, и дельфин помог: минут через десять мы увидели силуэт парусника. И тут Устюжин уронил трубку.

— Постой! — Он схватил меня за руку. — Не приближайся!

— Что случилось? — я не люблю, когда мне оставляют синяки. — Бояться нечего, он меньше нас в два с лишним раза!

— Есть чего бояться! Это наш пакетбот, — Устюжин побледнел, как полотно. — Тот, на котором мы ушли из острога! Ты видишь человека на рее? Это я.

Все мы дружно уставились на Устюжина, а он совершенно безумными глазами продолжал глядеть на корабль.

— Вот! — воскликнул он. — Я так и сделал тогда, помахал рукой! Но корабль исчез в тумане. Я был уверен, что нас видели, и это было странно…

— Когда «тогда»? Иван, скажи яснее! — потребовала я. — Это не шутки! Где мы?

— Мы возле Формозы. Встретили загадочный корабль на подходе к ней. Через несколько часов туман развеялся, и мы увидели берег.