В. Михайлов - Искатель. 1968. Выпуск №4

Поистине нужно было по-настоящему понять людей!

Смог бы кто-нибудь из живых на острове Юных пойти на такой шаг?

Нет! Не техническими достижениями характерна высота цивилизации. Пусть мы умеем замораживать океаны, делать искусственные органы, позволяющие мозгу жить вечно! Но разве в этом подлинная высота и бессмертие культуры?

Я не хотел соглашаться на предложение Виленоль. Я сопротивлялся, как мог. Но я мог слишком мало.

Силы скоро совсем оставили меня. Ночные видения переносили меня на остров Юных, я гонялся за исчезающим харом, я брал на руки маленькое тепленькое тельце ребенка, которого подарила мне Ана, а она смотрела на меня своими огромными влажными глазами…

Но рядом со мной была не Ана, а Виленоль.

Я не сразу понял, что произошло. Оказывается, люди, боровшиеся за мою жизнь, осуществили смелый эксперимент симбиоза двух космических организмов — моего и земной девушки Виленоль.

Несколько дней мы существовали с общим обменом веществ и единым кровообращением. Мы как бы стали сросшимися близнецами, которые порой появляются на Земле. Наши два сердца работали сообща. На этой необычной форме совместной жизни была проверена возможность пересадки органов из одного сосуществующего организма в другой. То, что для земных организмов было обыденностью, для нашего случая было исключительностью.

И тогда была проведена операция, которую делают и у нас на ледяных материках. Только там удаленную больную почку заменяют механизмами, а здесь в тело этанянина была пересажена почка живой земной девушки.

Академик Руденко назвал эту операцию «операцией века», а я предложил ему, когда пришел в сознание, считать ее «операцией великой дюжины дождей».

Оказывается, под таким названием эта операция и вошла в историю земной медицины, а наша система счета неожиданно нашла отражение в науке планеты.

Обретя часть организма человека, я как бы получил от земной породы право существовать в ней наряду с человеком.

Я быстро поправлялся. Что-то произошло с моим организмом, он стал более стойким к земным микробам.

И тут случилось неожиданное для моей космической сестры Виленоль… Она, мечтавшая о совершении подвига в области исторических исследований, оказывается, совершила его, сама того не подозревая, совсем по-другому.

Ее помощь, самоотверженно оказанную мне, сочли за ее «подвиг зрелости».

Однако, увы, это не принесло мне полного здоровья.

Итак, прошло еще несколько лет, и теперь я могу любоваться своей второй родиной только в небе!..

Огромный голубоватый шар сияет, как колоссальная Луна. Но что Луна в земном небе по сравнению с красавицей Землей на лунном небосводе!..

Я люблю, выйдя на балкон, следить, как поднимается исполинский диск или серп над острыми зубцами лунных гор, заливая своеобразный игольчатый пейзаж серебристым светом.

Он волнует меня, этот сказочный свет. И я люблю бродить серебряными ночами по парку, где листва деревьев, колышась от ветра, кажется мне алюминиевой. Я с трудом достаю до самых нижних листочков, чтобы сорвать их и, приложив к губам влажную мякоть, убедиться, что они живые, а не металлические. Как хотелось бы мне взбираться на высочайшие эти деревья, вымахавшие так из-за малого лунного притяжения и могучей земной наследственности привезенных семян.

Но даже малое лунное тяготение не помогает мне. Я лишь едва брожу здесь бессонными ночами… Бессонными, потому что они все еще слишком длинны. Все успевают и выспаться, и проснуться, и снова заснуть. Но с каждой минутой Луна все ускоряет свое вращение, чтобы в конце концов лунные сутки сравнялись бы с земными.

Люди переделывают Луну, эту вторую, меньшую часть их двухпланетной системы. Однако первозданность планеты все еще чувствуется повсюду. Исполинские горные хребты, голые и острые, ничем не сглаженные, окружают круговые, залитые древней лавой долины. Сейчас там создают почву, сажают в нее деревья. Кратеры уже по-новому выглядят даже с Земли. Рыхлый вулканический пепел, лунной коркой покрывавший «моря», оказался превосходным камнем плодородия. Его и превращают в почву привезенные с Земли бактерии. Океаны растительности, родственной земной хлорелле, но растущей не в воде, а на пепле, обогащают атмосферу кислородом.

Атмосфера!.. Лунная атмосфера, созданная человеком, пожалуй, один из самых замечательных памятников первого шага человека для жизни на соседних космических телах. Прежде даже метеориты взрывались здесь бесшумно, а теперь… теперь лес наполнен щебетаньем пернатых, которых слышу даже и без всяких звуковых трансформаторов, поскольку им доступны ноты запредельной для человеческого уха высоты. Птицы прекрасно прижились в условиях меньшей тяжести и уже не раз вывели своих «лунных птенцов», которые научились летать здесь, но едва ли смогут летать на Земле или на Этане.

А я, хоть и не птенец, вылупившийся на Луне, едва ли смогу ходить… Не только по Земле, но и по родной своей планете.

Нет слов ни на земном, ни на этанянском языке, чтобы передать горечь расставания с моей второй родиной, с Землей. Но ее «тяжелые объятия» стали уже непосильны для моих тонких ног, ее материнская среда слишком плотна и пьянящий окислитель слишком крепок для моего измученного легкого. Не спасали даже фильтры. С каждым месяцем я становился все беспомощнее, потерял всякую способность передвигаться на ногах. Пришлось сесть в кресло на колесах… на ненавистных колесах, напоминающих машины протостарцев. Я не хотел походить на них! Не для того я улетал с Этапы и подружился с людьми, чтобы уподобиться «живущим в машине». Но самое страшное было в том, что у меня стало отказывать сердце. И если чудесная девушка Виленоль много лет назад самоотверженно отдала мне свою ночку, то никто из людей не мог бы отдать мне своего сердца, даже после случайной гибели. Слишком различны были у нас эти. органы. Правда, в Институте Жизни предложили мне временно стать «протостарцем», заменить свое сердце металлическим аппаратом, чтобы постараться вырастить методом, привезенным с планеты Эмела, живую ткань взамен моей изношенной. Я отказался. Пусть поймут меня правильно те, кто когда-нибудь прочтет эти строки. Я не мог нарушить клятвы, данной Ане, никогда не заменять свои органы искусственными. Лучше было уж умереть, чем стать «живой машиной» в земном варианте.

Тогда земные врачи во главе с академиком Руденко вынесли свое решение. Я, подобно некоторым другим тяжело больным и старым людям Земли, должен был покинуть ее, перелетев на Луну, где в условиях меньшего тяготения смогу существовать.