Window Dark - К последней полуночи (повесть о настоящем Деде Морозе)

Ладно, биться, так биться. Легко вообразить себя героем. Будто бы я плыву по сумрачному Ефрату. Будто с берегов мне машут люди и кричат: „Слава великому Мардуку!“ А навстречу плывёт твой корабль.

Кто ты?

Там ты — богиня. Острый взгляд змеиных глаз. Как описать холод твоих веретенообразных зрачков? Перед ним сила Деда Мороза кажется весенней оттепелью. Но на корабле плывёт не Дед Мороз, а великий бог Мардук.

Может, влюбиться в тебя? Попытаться растопить ледяное сердце, в котором мечется Хаос? Нельзя!

Тогда я не смогу убить. А ты не оценишь огоньки счастья, вспыхнувшие в моих глазах. Тебе они не нужны. Тебе требуется всего лишь один удар. Чтобы моё тело с хрустом разломилось, и корабль мой, размолотый в щепу, опустился на илистое дно.

Твой путь продолжится. А люди будут всё так же бежать вдоль Ефрата и всё так же кричать. Только хвала будет возноситься в другой адрес.

„Слава великой Тиамат!“ — скажут они, а я уже не услышу.

Но я не бог. Я Дед Мороз, в которого верят. И ты — не богиня. Я не знаю, кем ты обернёшься, когда настанет миг нашей встречи.

Испорчу-ка я песню напоследок. Друзьями нам не быть. Так чего ж перед тобой прогибаться. Позлись, поскрежещи зубами, если они у тебя имеются. А если нет, то отращивай, пока успеваешь. Это тебе мой последний совет. И последние строчки.

Значит, кто-то тебя уже видел. Видел так, что сумел запомнить и запечатлеть. А может, и победить?.. Ну, что ж, за тех, кто в битвах!

Жизнь напомнила о себе острым углом, немилосердно впивавшимся между лопаток. Пришлось отодвинуться. Глаза почему-то напрочь отказывались видеть окружающий мир за исключением ближайшего метра. Ближайший метр был густо засыпан смёрзшейся картофельной шелухой и пустыми консервными банками. Сквозь мусор проступал грязный лёд. Из мглистой пустоты проступало ещё что-то, напоминающее нос ледокола, вспоровшего туман, но всё же не сумевшего проломить льдины. Металл когда-то давно выкрасили в зелёный цвет. Номер кораблю присвоили „-1“.

Номер всколыхнул что-то знакомое. Словно испугавшись воспоминаний, туман отполз чуть подальше. Слева от чёрточки объявилась сначала „П“, потом „Э“.

Теперь я знал, где нахожусь. Меня занесло на свалку, где Зимний Снайпер продемонстрировал мне вторую стадию.

С местом вопрос решился. Оставалось выяснить время. Где я: в прошлом или будущем? Или в самом настоящем? Если в прошлом, то наступила ли вторая стадия?

Потом я подумал, что это неважно. Главное — я успеваю передумать насчёт Снегурочки. Забрасываю мешок с подарками в мусорный бак, возвращаюсь с победной улыбкой, и мы отказываемся от дальнейших приключений. Продукты к завтрашнему столу припасены. Слова на праздничных открытках подписаны. Подарки друг другу завёрнуты и дожидаются, когда их представят на суд широкой общественности. В общем, мы находились в полной готовности к встрече Нового Года.

Последняя фразочка меня царапнула.

Да и кто сказал, что я откажусь разносить подарки?

Рука пошарила вокруг, надеясь обнаружить мешок. Но пальцы цепляли только мусор. Я потрогал живот — ни малейших признаков боли. Внимательно осмотрев шубу, я понял, что это та самая, которую я прихватил с вахтёрского стула. С ностальгией можно было завязывать. С многовариантностью будущего тоже. С досады я пнул по баку. Тот ответил недовольным гулом.

Там, где сходились два ребра металлического куба, сидел волчонок и внимательно смотрел на меня. Сидел не как обычный волк — на задних лапах, передними упёршись в обледеневшее железо. Как человек сидел — на пятой точке, свесив хвост. Да ещё и затягивался, нелепо придерживая правой лапой окурок, теплящийся багровым угольком.

Дым сигареты переплетался с парами дыхания причудливыми спиралями.

— Пррривет, — рыкнул он, не выпуская сигарету.

— Угу, — глухо отозвался я. — Тебя вот только тут и не хватало.

— Верррно, — проворчал он. — Меня и не хватало.

— Не хватало для чего? — на всякий случай спросил я.

— Для цельной картины, — хмыкнул он, снова затянулся и закашлялся, пуская дым из ноздрей и ушей. — Считай, что я — часть тебя. Та частичка, которая против, но ничего сделать не может. Та, которая не захотела быть Зимним Снайпером.

— А я разве хотел? — мысли колыхались, но никак не могли сложиться в что-то определённое, будто для цельной картины, действительно, чего-то не доставало.

— Тогда чего терзаешься? — в свою очередь спросил волчонок. — Давно уж избавился и от дублёнки, и от трости. Но продолжаешь грызть душу. Зачем?

— Но почему я им был? — мне казалось, что волчонок сумеет объяснить всё, как положено.

— Был, был, — кивнул волчонок. — Думай так, если тебе легче. Но сначала ответь, кто ты сейчас: Дед Мороз или Зимний Снайпер?

— Не знаю, — растерялся я.

— В этом-то и дело, — сказал волчонок и чихнул так, что сигарета ракетой вылетела из пасти.

Серое Ухо, кряхтя, слез с бака пошарил среди картофельной кожуры, выудил не успевший погаснуть окурок и сел рядом.

— Так кто ты? — сердито спросил он.

— Дед Мороз, — торопливо ответил я. — Вернее, хочу им быть.

— А что тебе мешает? — вкрадчиво уточнил он.

— Прошлое Зимнего Снайпера! — открыл я душу. — Мне кажется, что если я надел униформу Снайперов, значит, успел кому-то что-то пообещать. А теперь ещё мучаюсь от того, что не только не выполнил обещанное, но и стал предателем. Даже двойным.

— Минус на минус даёт плюс, — холодно отозвался волчонок.

Он снова затянулся и изошёл ужасающим кашлем.

— Бросай курить, — предложил я ему.

— А ты бросай быть Зимним Снайпером, — предложил он в ответ.

— Но… — начал я.

— Не начинай, — грубо оборвал он. — Если ты — Снайпер, отстреливай дедов с мешками. Если — Дед Мороз, доказывай правоту перед Новым Годом. Пока ты плачешься в темноте и одиночестве, никому от этого ни холодно, ни жарко. Никому ни плохо, ни хорошо. Плохо лишь тебе, и виноват в этом только ты сам.

На этот раз от кашля его скрутило. Когда он поднял морду, в глазах стояли слёзы. Ему тоже надо было куда-то идти и кому-то чего-то доказывать. Только он всё держал в себе. Он уже давно решил никогда не обижаться на судьбу. Но не обижаться на судьбу не значило — не обижаться вообще.

Серое Ухо нырнул в туман. Ему стало со мной скучно.

„Ладно, — сказал я, поглядывая на мусорный бак, — Кому как, а мне Дедом Морозом быть интереснее. Давайте-ка новый мешок. Или выпускайте на арену, где я наконец встречу Новый Год. Встречу, как следует“.