Сергей Волков - Объект «Зеро»

Китаец Чжао Жэнь, оказавшийся неожиданно высоким смуглым человеком с лицом, сморщенным, как сушеная слива, говорил мало и все время улыбался. Зигфрид Шерхель поначалу задрал нос и, когда показывал своему новому коллеге наши литейни, держался скованно и недружелюбно. Но постепенно компетентность китайца и его обширные познания растопили лед, и вскоре новоявленные управляющие не существующего пока завода уже разговаривали на своем тарабарском инженерно-научном языке, не очень-то понятном даже мне, не говоря уже о Цендорже.

К вечеру, оставив Шерхеля и Чжао корпеть над проектом будущего завода, я вместе с Игорем Макаровым, который стал у нас главным геологом колонии, прихватив Цендоржа, отправился к горам, что высились за лесом, – «поковырять здешние камешки», как выразился Игорь.

Горы эти, прозванные колонистами Медными, потому что именно там мы добывали самородную медь, по сути являлись отрогами исполинского хребта, грозно возвышающегося на горизонте, к югу от нашего плоскогорья. Склоны здесь густо поросли лесом, все той же вездесущей каменной сосной, хотя встречались и деревья других пород.

То и дело пересекая быстрые ручьи, которые где-то под пологом леса впадали в Безымянку, мы к сумеркам добрались до наших медных копей. Впрочем, назвать так несколько больших ям, вырытых на крутом склоне холма, можно было с большой натяжкой.

Два десятка рудокопов, в основном сибиряков, живших здесь в нескольких больших хижинах, встретили нас обильным ужином, гвоздем которого стала запеченная нога прыгуна, а к ней – какие-то тушеные плоды, дары здешнего леса, и похожий одновременно на чай и на кофе напиток. Нам сказали, что для его приготовления используется кора с дерева, незатейливо названного рудокопами чайкофским.

Игорь поначалу высказал опасения по поводу столь уж сильного увлечения местной флорой в плане пищи – мол, в плодах могут содержаться вредные вещества, анализов никто не проводил…

– Да ты не волнуйся, мил-человек! – заверил его старшина рудокопов Серафим Карелин. – Мы второй месяц, почитай, едим-пьем, и ничего. Не, были, конечно, всякие разности. Но, слава богу, не помер никто. Предки ведь как говорили: «Все полезно, что в рот полезло». Ну, а что не полезло – то уж жрать нельзя, ежу понятно.

Под такие вот успокаивающие разговоры мы и ужинали. Было вкусно, но все же – страшновато.

Когда совсем стемнело, мы с Игорем вышли на крыльцо хижины, озирая звездное небо, раскинувшееся над нами. Ветерок шелестел ветвями каменных сосен, верхушки далеких гор чуть светились багровым, храня отблески ушедшей на покой Эос.

– А ведь хорошо! – Игорь потянулся, размял руки. – Как в Саянах, честное слово.

– Завтра на ту лысоватую горку, что к западу отсюда, пойдем, – не поддержав его романтического тона, буркнул я.

– Это почему? – вскинулся Игорь. – По моим соображениям, нам лучше как раз восточнее двигаться, там сброс…

– К западной горке дорогу вести проще, – отрезал я. – Все, спать пошли.

Сказать по правде, настроение мое испортилось еще во время ужина, когда один из рудокопов завел разговор о женитьбе – он присмотрел себе невесту в афганской диаспоре, уже успел познакомиться и едва не добился взаимности.

– Поженимся, детишки пойдут. Я нормальный, она – я спросил – тоже. А то этих, которых Эпидемией накрыло, тут, оказывается, навалом. Эх, жалко людей, так и сгинут без остатка…

Осознание того, что я «сгину без остатка», казалось, давным-давно пережитое мною, все же нет-нет да и проникало в неведомые недра души, отравляя ее невыносимой горечью. В такие минуты мне хотелось кого-нибудь убить и убиться самому, и приходилось прилагать немалые усилия, чтобы снова загнать проступающее, казалось, сквозь кожу клеймо «я – стерил» поглубже…

Весь день мы лазили по склонам здешних невысоких гор, тюкая самодельными инструментами – помесью кирки и геологического молотка, – выданными нам рудокопами. Особенно старался Цендорж. Он носился как угорелый и таскал Игорю разнообразные камни, а на вопрос «Где взял?» неизменно махал рукой куда-то в сторону палящей Эос: «Тама!»

В конце концов Игорь устал, и мы отправили монгола разводить костер и готовить обед, хотя по времени это был скорее ужин.

…Мы ковырялись в небольшом распадке – я откалывал от скального выступа образцы, Игорь разглядывал уже собранные каменюки, сокрушенно качая головой:

– Медь, везде медь. Хотя нет… Вот это явно касситерит, а это, похоже, цинковая обманка, или как его по-правильному… сфалерит, что ли? Блин, без анализатора фиг разберешься. Клим! Иди сюда.

Я подошел и, вытерев пот, уселся рядом.

– Я ни черта не понимаю, – устало признался Макаров. – Похоже, тут полиметаллическое месторождение, как у нас на Алтае. Причем огромное – все скалы содержат рудные образцы. Видимо, придется действовать методом научного тыка – плавить все подряд.

Я не успел ни порадоваться, ни огорчиться, как из-за косогора раздались испуганные крики Цендоржа:

– А-а-а! Земля горит, сэр! Земля горит!

Побросав образцы и инструменты, мы со всех ног бросились на помощь. Перевалив через взлобок холма и спустившись вниз, мы обнаружили монгола, в ужасе приплясывающего на здоровенном валуне. А метрах в пяти от него, в закрытой от ветра ложбинке, где виднелись приготовленные для костра ветви, по серым камням действительно стелились язычки пламени, уже подбирающиеся к густым зарослям.

– Я только зажег, а оно… – растерянно сообщил нам монгол.

– Туши, дурак! – заорал Игорь, срывая с плеч куртку. Я последовал его примеру. Цендорж, увидев, как мы отчаянно сражаемся с огнем, спрыгнул со своего постамента и присоединился к нам.

Вскоре нежданый пожар был потушен. Макаров, присев на корточки, поскреб обгорелой щепкой удивительный камень, оказавшийся довольно рыхлым, взял щепотку, растер между пальцами, понюхал.

– Похоже, друг Цендорж, ты сделал важное открытие, – обернулся к монголу Игорь и добавил, уже мне: – Знаешь, что это такое, Клим? Это сланец, горючий сланец. И если его тут много, то с топливом у нас все будет в порядке…

В таком бешеном ритме работать очень трудно. Времени писать нет совершенно. Видимо, про ежедневные записи придется забыть, и забыть надолго. Я верчусь как белка в колесе и очень жалею, что не могу разорваться на несколько Климов Елисеевых. Вот когда понимаешь, как важны и удобны средства коммуникации!

Мы строим дорогу к Медным горам. Настоящую, вымощенную металлическими плитами, широкую и удобную. Одновременно я формирую новые бригады рудокопов. Лускас «подогнал», как он выразился, мне несколько человек из желторобников. Это были настоящие горняки, а один их них, француз, горбатый и желчный, даже занимался старательской добычей опалов в Австралии и имел опыт работы в забоях.