Вадим Еловенко - Путь в пантеон

- Все…

Я прислушался и понял, что не слышу больше выстрелов даже в перерывах между раскатами грома.

- Занимать оборону. Все к окнам! - скомандовал Ритки, и мы рассосались по дому как требовали наши инстинкты. Я вернулся в комнату к Гале и присев к окну стал всматриваться во тьму за ним. Достаточно долго ничего не происходило необычного. Страх так и не отпускал. Заставлял потеть ладони, и рукояти пистолетов, словно сами были живыми, пытались из них выкрутиться. Гала с блеском слез страха смотрела на меня из угла комнаты с кровати, закутавшись в одеяло. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы к моему страху прибавилась еще и злость. Я ненавижу слезы. Самой наилютейшей ненавистью. Сказывалась моя профессия. На допросах подозреваемые часто прибегали к этому последнему аргументу. Но сейчас был не допрос по делу о краже драгоценностей или саботаже на верфях. Сейчас мы были, как мелкие грызуны на охоте людей. Забившись по норам, мы тщетно старались даже не дышать, чтобы ненароком не привлечь к себе внимания. Но моя пробудившаяся злость на неведомо кого, при виде этих слез, обещала мне что, даже падая в обморок от страха, именно она будет нажимать на курки, уничтожая неведомого врага. Снова во мне начали просыпаться гены сотен поколений дикарей. Живших в лесах, уважающих леса, боящихся леса. Ужасающихся при стремительной атаке двухголового наземного ящера, но успевающих повернуться и всадить копье из дерева Прота в грудь бестии и упереть копье в землю. Предки вопили во мне о том, что единственное спасение не в доме, а там, в ночи, где они будут иметь простор для маневра. Для скрытной атаки или, наоборот, для поспешного бегства. Помимо моего разума мое тело поднялось и, стараясь ступать, бесшумно двинулось к выходу. Я прошел мимо одного из воинов занявшего оборону в коридоре. Он даже не пытался меня остановить, когда я, приоткрыв дверь, выскочил наружу.

Казалось холод и бьющий в лицо ветер с дождем привели меня в чувства. Не став ни мгновения задерживаться у входа, я метнулся в кусты у дороги, и крадучись двинулся за ними, всматриваясь в ночь. Перебравшись за деревья сада, где не так сильно мучил ветер и дождь, я продолжил путь в сторону одного из наших караулов, откуда не так давно слышались выстрелы. Опасаясь приближаться открыто к месту стрельбы, я по приставленной лестнице взобрался на двухскатную крышу одного из домов. Оступаясь и поскальзываясь на дранке, я взобрался к коньку и, перегнувшись, взглянул на улицу. Лучше бы я этого не видел.

Сверкнула молния и, в ее разрывающем мрак свете, я увидел Их.

Идя строгими аккуратными колоннами по три, они не торопясь, двигались по улице. В сторону покинутого мною дома. Серые фигуры беззвучно шествовали и ужас переполнял мое сердце при виде того, что было вместо лиц у этих проклятых Рогом существ. Круглые огромные головы без следа глаз, носа ушей. Лишь на месте ртов я разглядел щели чудовищные в своей непонятности. Я не мог даже моргнуть от ужаса. Только инстинкты заставил меня оторваться от этого зрелища. Я отпустил конек крыши и покатился вниз в сад, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что-либо. Я слетел с крыши, только чудом извернувшись, приземлился на ноги и невольно по инерции упав, покатился. Вскочил, не чувствуя насколько сильно ушиб ноги, и ломая кусты бросился наутек. В голове билась только одна мысль, что мне надо удирать, как можно дальше в лес. В лес, что был защитником моему племени еще до прихода Богов в мир. Не единожды спасавший меня инстинкт вдруг ясно и отчетливо дал мне понять, что за мной гонятся. Это было настолько ясно и понятно сказано моим внутренним Я, что сомнений быть не могло. Злость и страх сплавились во мне во что-то малопонятное и когда я, миновав очередной дом, спотыкнулся и упал в грязь между ним и сараем, то даже не стал подниматься. Так на четвереньках отполз к сараю и, прижавшись к нему спиной, выставил оба пистолета перед собой. Я прождал всего минуту, когда очередная вспышка осветила пространство в проходе между домом и сараем. Пригнув голову к земле, на меня двигалось странного вида животное. Его желтые глаза отразили свет молнии и я, не выдержав этого инфернального взгляда, попятился, отталкиваясь ногами от грязи и ползя на заднице вдоль стены сарая. Зверь зарычал, не отрывая от меня глаз, и еще сильнее пригнувшись к земле, внезапно прыгнул ко мне.

Я благодарю всех своих предков, чья рука не дрожала в сильном испуге и всаживала копье или меч во врага, даже в минуту мистического ужаса. Именно они, выжив, передали этот дар мне. Пистолет рявкнул и тварь, отброшенная пулей, глухо ударилась о стену дома. Раздался нечеловеческий визг боли. Чудовище попыталось подняться на лапы и уползти от меня, все также визжа. Моя вторая пуля оборвала визг.

Воздав молитвы предкам и великому Проту, что вложил нам это оружие в благодарные руки, я, дрожа, поднялся на ноги и поковылял прочь. Я даже не думал приближаться к зверю, чтобы осмотреть это ранее неизвестное мне животное. Хватит с меня неизвестного. Инстинкт требовал, заметая следы уходить в леса.

Я не помню, как и с чего я завалился в полузатопленный погреб. Я упал на лестницу и чуть все себе не переломал. Только чудом я зацепился рукой за одну из ступенек и остановил свой скат в черную воду, заливавшую дно погреба. Я даже добрался до выхода, опираясь только на руки, спрятав пистолеты в самодельные кобуры. Я был на самом верху, когда сверкнула молния и мне открылась не менее мистическая картина. Странный мерцающий зеленым туман мчался гонимый ветром рваными ошметками между деревьев сада и домов. Отдышка мучила меня свирепо. Но каждый новый вздох, отчего-то стал мне все труднее и труднее. Боль взорвалась в моих легких, словно по ним изнутри катались стальные с шипами шарики. Я невольно схватился за горло. Отпустив руками, край лестницы я покатился по лестнице вниз. Но кроме боли в легких я уже ничего не чувствовал. В глаза вдруг замерцали так мною давно не видимые звезды. "Это я иду в АД и вечно мне гореть в аду звездном" - была моя последняя в тот момент мысль. А потом…

В подвал сквозь открытые настежь двери било солнце, будя меня своими ласковыми касаниями. Я лежал в нелепейшей позе. Как-то боком свисая с лестницы. Одна нога и рука были в воде, а остальное тело каким-то неведомым мне образом удержалось на лестнице. Осмотрев себя, я понял, что задержало мое падение, а может и смерть. Ведь я вполне мог захлебнуться. Мой фамильный клинок в ножнах, попав между ступенями, намертво встал, и я фактически висел на ремне, к которому он был прикреплен.

Превозмогая боль в моем всюду ушибленном теле, я сел на ступени и выдернул клинок из его плена.

Голова работать отказывалась напрочь. Ни одной мысли в ней так и не возникло, пока я не выбрался на свет.