Фрэнк Герберт - Дети Дюны

— Больше нет. Я привез его, потому что Алия хочет его смерти.

— Вот как? По-твоему, здесь убежище?

— Ты — его убежище.

К этому времени Проповедник стоял рядом с ними, слушая, но ничем не показывая, будто его волнует, какой оборот примет их дискуссия.

— Он хорошо мне послужил, Гурни, — сказан Лито. — Дом Атридесов не до конца утратил чувство признательности к тем, кто нам служит.

— Дом Атридесов?

— Я Дом Атридесов. — Ты бежал из Джакуруту до того, как я успел завершить проверку, о которой распорядилась твоя бабушка, — сказал Хэллек холодным голосом. -Как можешь ты допускать…

— Жизнь этого человека следует охранять так, словно она — твоя собственная, — проговорил Лито, — будто и нет никакого спора, — и он встретил взгляд Хэллека, нисколько не дрогнув. Джессика обучила Хэллека многим из тонкостей умения наблюдать, входящим в Бене Джессерит, но в Лито он не мог разглядеть ничего, кроме спокойной уверенности. Но еще оставались в силе приказы Джессики.

— Твоя бабушка поручила мне завершить твое образование и удостовериться, что ты не одержим.

— Я не одержим, — просто бесстрастное заявление.

— Почему ты сбежал?

— У Намри был приказ убить меня, неважно, что я делаю. Приказ этот исходил от Алии.

— Так ты что, Видящий Правду?

— Да, — еще одно бесстрастное заявление, преисполненное самоуверенности.

— И Ганима тоже?

— Нет.

Туг Проповедник нарушил свое молчание, устремив слепые глазницы на Хэллека, но указывая на Лито:

— По-твоему, ТЫ можешь его проверять?

— Не вмешивайся, ничего не зная о проблеме и ее последствиях, ответил Хэллек, даже не глянув на слепца.

— О, мне достаточно хорошо известны ее последствия, — сказал Проповедник. — Однажды меня проверяла старуха, воображавшая, будто знает, что делает. Как выяснилось, она не знала.

Тогда Хэллек на него поглядел:

— Ты тоже — Видящий Правду?

— Всякий может быть Видящим Правду, даже ты, — ответил Проповедник. -Это дело честности перед самим соей насчет природы твоих собственных чувств. Для этого требуется внутренняя согласованность с легко распознаваемой правдой.

— Почему ты вмешиваешься? — спросил Гурни, кладя руку на нож. Кто он, этот Проповедник?

— Я ответственен за эти события, — сказал Проповедник. Моя мать могла бы возложить на алтарь даже свою собственную кровь, но у меня другие мотивы. И я действительно понимаю твою проблему.

— Ну? — Хэллек теперь был неподдельно заинтригован.

— Леди Джессика приказала тебе отличить собаку от волка, зе'еб и ке'еб. По ее определению, волк — это тот, наделенный силой, кто этой силой злоупотребляет. Однако, между собакой и волком есть предрассветный период, когда ты не можешь отличить их друг от друга.

— Почти в цель, — сказал Хэллек, заметив, что все больше и больше обитателей съетча заходят в помещение, чтобы послушать. — Откуда тебе это известно?

— Потому что я знаю эту планету. Не понимаешь? Подумай, как это. На поверхности — скалы, грязь, осадочные породы, песок. Это — память планеты, картины ее истории. Точно также с людьми. Собака напоминает волка. Всякое мироздание вращается вокруг ядра БЫТИЯ, и из этого ядрышка идут наружу все воспоминания, прямо на поверхность.

— Очень интересно, — сказал Хэллек. — И как это поможет мне выполнить приказание?

— Пересмотри картину твоей истории внутри себя. Приобщись к ней по-звериному.

Хэллек покачал головой. В Проповеднике была подчиняющая себе прямота, качество, многократно встречавшееся ему в Атридесах — и не один намек он уловил, что этот человек пользуется силой Голоса. Хэллек почувствовал, как у него сердце начинает ходить ходуном. Возможно ли?..

— Джессика хочет окончательной проверки, потрясения, при котором проявится подкладочная ткань ее внука, — сказал Проповедник. — Но эта ткань всегда перед тобой, открытая взору.

Хэллек повернулся и посмотрел на Лито — непроизвольно, подчиняясь неодолимой силе.

А Проповедник продолжал, словно читая назидание упрямому ученику:

— Этот молодой человек смущает тебя, поскольку он не единичное бытие. Он сообщество. И, как в любом обществе, при потрясении любой его член может взять на себя руководство. Такое не всегда во благо, и мы получаем наши истории о Богомерзости. Но ты уже достаточно ранил это сообщество, Гурни Хэллек. Разве ты не видишь, что трансформация уже произошла? Этот юноша достиг такой внутренней общности, которая обладает безмерной силой, которую уже не сокрушить. Я и без глаз это вижу. Сперва я противостоял ему, но теперь следую его велениям. Это — Целитель.

— Кто ты? — вопросил Хэллек.

— Я — большее, чем видимо тебе. Не смотри на меля, смотри на того, кого тебе приказали учить и проверять. Он сформировался через кризис. Он уцелел в смертоносной среде. Он здесь.

— Кто ты? — настойчиво повторил Хэллек.

— Я велю тебе смотреть только на этого юношу Атридеса! Он — та основополагающая обратная связь, от которой зависит наш человечий род. Он заново введет в систему результаты ее прошлых разработок. Никто не в состоянии знать эти прошлые разработки так, как знает он. А ты помышляешь уничтожить такого!

— Мне было приказано проверить его, и я не по…

— Помышлял!

— Богомерзость ли он?

Проповедник утомленно рассмеялся:

— Ты упорствуешь в чуши Бене Джессерит. Как же они творят мифы, усыпляющие людей!

— Ты — Пол Атридес? — спросил Хэллек.

— Пола Атридеса больше нет. Он пытался стоять верховным моральным символом, в то время как сам отрекся от всех моральных претензий. Он стал святым без Бога, каждое слово — богохульство. Как ты можешь думать…

— Потому что ты говоришь его голосом.

— Не МЕНЯ ли ты будешь проверять? Остерегайся, Гурни Хэллек.

Хэллек сглотнул и заставил себя опять посмотреть на бесстрастного Лито, который так и стоял, хладнокровно наблюдая.

— Кто кого проверяет? — вопросил Проповедник. — Не может ли быть так, что леди Джессика проверяет тебя, Гурни Хэллек?

Хэллека глубоко всколыхнуло это замечание, он сам понять не мог, почему дал словам Проповедника так запасть ему в душу. Но в слугах Атридеса глубоко сидело повиновение принимать за должное подобное загадочное умение их владык. Леди Джессика ему это объясняла — и сделала все еще более загадочным для него. И теперь Хэллек ощутил, как происходит в нем некое изменение, НЕЧТО, лишь самым краешком задевшее при проникновении всю выучку Бене Джессерит, которой закалила его леди Джессика. В нем поднялась безмолвная ярость. Он не хотел меняться!

— Кто из нас играет в Бога, и куда ведет? — осведомился Проповедник. — Чтобы ответить на этот вопрос, тебе нельзя полагаться на один лишь рассудок.

Медленно, осмотрительно, Хэллек перевел взгляд с Лито на слепца. Джессика частенько повторяла, что ему следует достигать равновесия клириса — «ты-будь не-будь». Она называла это наукой вне слов и фраз, вне правил и доводов. Это — отточенный край его собственной внутренней — всепоглощающей — истины. Что-то в голосе слепца, его тоне, его манерах, зажгло ярость Хэллека, перегоревшую в нем в глухое спокойствие.