Фрэнк Герберт - Дети Дюны

Нельзя было не разглядеть ликования в глазах Алии.

— Но когда…

— Если ты не будешь знать, то сможешь при необходимости держать ответ перед Узнавателем Лжи, что ты не знаешь, где она.

— Да, умно, Данкан.

«Теперь она верит, что я убью леди Джессику», — подумал он. А вслух сказал:

— Спокойной ночи, любимая.

Она не расслышала бесповоротности в его голосе, и даже беспечно поцеловала его, когда он уходил.

И на всем своем пути через съетчеобразный лабиринт коридоров храма Айдахо обмахивал глаза. Глаза производства Тлейлакса тоже подвержены слезам.

Стилгар учетверил охрану в съетче вокруг близнецов, но понимал, что это бесполезно. Мальчуган был совсем как свой тезка, дедушка Лито. Все, знавшие прежнего Герцога, это подмечали. Вид у Лито был расчетливый, и осторожность при нем была, но все это следовало брать с поправкой на скрытую неистовость, на падкость к опасным решениям.

Ганима больше похожа на мать. У нее рыжие волосы Чани, материнский разрез глаз, и взвешенность при разрешении трудностей. Она часто повторяла, что делает лишь то, что должна делать, но, куда ни поведет Лито, она последует за ним.

А Лито собирался повести их к опасности.

Ни разу Стилгару не пришло на ум поверить свою проблему Алии. А значит, исключалась и Ирулэн, бежавшая к Алии со всем и вся. Придя к такому решению, Стилгар осознал, что признает вероятность того факта, что Лито судит об Алии верно.

«Она использует людей походя и черство, — думал он. — Даже Данкана она так использует. Дело даже не в том, что она изменит ко мне свое отношение и убьет меня. Главное — что она меня УВОЛИТ».

Тем временем охрана была усилена, и Стилгар блуждал по съетчу как призрак в просторных одеяниях, ничего не оставляя без пригляда. И все это время его обуревали сомнения, посеянные в нем Лито. Если нельзя положиться на традицию, то где же та скала, за которую можно заякорить свою жизнь?

В день Приветственного Собрания в честь прибытия леди Джессики Стилгар следил за Ганимой, стоявшей вместе с бабушкой на пороге у входа в главную палату собраний съетча. Было рано, и Алия еще не прибыла, но люди уже густой толпой скапливались в палату, исподтишка бросая взгляды на ребенка и взрослую, когда проходили мимо них.

Стилгар остановился в затененной нише, вне людского потока, и наблюдал за этой парой, не в состоянии расслышать их слов сквозь пульсирующий ропот скапливающихся толп. Люди многих племен были здесь сегодня, чтобы приветствовать возвращение своей старой Преподобной Матери. Но Стилгар глядел на Ганиму. Ее глаза, и как она пританцовывает, когда говорит! Ее движения его восхищали. А эти синие-в-синем, твердые, пытливые, оценивающие глаза. А как она, мотнув головой, отбрасывает с плеча золотисто-рыжие волосы. Все это — Чани. Воскресший призрак, сверхъестественное сходство.

Стилгар медленно переместился поближе и занял пост в другой нише.

Он не мог припомнить на своем веку ни одного другого ребенка, взиравшего бы так же, как Ганима — кроме ее брата. Где же Лито? Стилгар оглянулся в переполненный проход. Его стража подняла бы тревогу, будь что-то не так Стилгар покачал головой. Эти близнецы с ума его сведут. Постоянно они испытывали на износ его душевное спокойствие. Он мог бы почти возненавидеть их. Царственные особы не защищены от ненависти, но кровь (и ее драгоценная вода) предъявляют такие требования к самообладанию, перед которыми меркнут все прочие заботы. Эти близнецы существовали, как его величайшая ответственность.

Пронизанный пылью коричневый свет возник в пещерообразной палате собраний за Ганимой и Джессикой, коснулся плеч девочки и ее нового белого одеяния, озарив сзади ее волосы, когда она обернулась и поглядела в проход, на густо идущих людей.

«Почему Лито заразил меня этими сомнениями? — задумался Стилгар. Без сомнения, он сделал эго умышленно. — Может быть, Лито хотел, чтобы я хоть в малой степени разделил опыт его сознания». Стилгар ЗНАЛ, что близнецы отличаются от других, но его рассудок никогда не был в состоянии вместить это знание. Он никогда не ощущал чрево матери как темницу пробуждающегося сознания… сознания, живого со второго месяца беременности, как утверждалось.

Лито сказал однажды, что его память подобна «внутренней голографии, расширяющейся в размерах и подробностях с первоначального шока пробуждения, но никогда не меняющаяся ни в форме, ни в очертаниях». Впервые, наблюдая за Ганимой и леди Джессикой, Стилгар начал понимать, что это, должно быть, такое — жить в цепляющейся паутине воспоминаний, не в силах ни покинуть се, ни найти изолированное прибежище для собственного ума. Столкнувшись с такой обусловленностью, человек должен интегрировать сумасшествие, отбирать и отвергать среди множества предложений, по системе, где ответы меняются так же быстро, как и вопросы. Не могло быть закрепленной традиции. Не могло быть абсолютных ответов на вопросы о двух сторонах. Что подходит? То, что не подходит. Что не подходит? То, что подходит. Ему пришел на ум образец этому, старая игра Свободных в загадки. Вопрос: «Что несет смерть и жизнь?» Ответ: «Ветер Кориолиса».

«Почему Лито хочет, чтобы я это понял?» — спросил себя Стилгар. Осторожно зондируя, Стилгар понял, что близнецы разделяют общий взгляд на свою несхожесть с другими: думают об этом как о несчастье. «Для таких проход по каналу рождения должен быть изматывающим», — подумал он. Неведение ослабляет потрясение от некоторых переживаний, но они-то ведь не будут пребывать в неведении насчет момента рождения. Столкнешься с непрестанной войной с сомнениями. Будешь обижаться на свое несходство с остальными. Приятно дать почувствовать другим хотя бы вкус этого отличия. «Почему я?» — вот что будет твоим первым вопросом без ответа.

«А я о чем себя спрашиваю? — подумал Стилгар. Кислая улыбка тронула его губы. — Почему я??

По-новому видя теперь близнецов, он уяснил себе, почему они так бесшабашно рискуют своими незрелыми телами. Ганима однажды сказала ему как отрезала — когда он бранил ее за то, что она полезла по западной круче к вершине над съетчем Табр: «Почему я должна бояться смерти? Я уже побывала в ней — много раз».

«Да как я осмеливаюсь учить таких детей? — подивился Стилгар. — Как кто-либо посмеет??

Как ни странно, мысли Джессики развивались в схожем русле, когда она беседовала со своей внучкой. Она думала о том, как должно быть трудно жить со зрелым умом в незрелом теле. Тело должно еще только научиться тому, что ум уже познал и умеет — идет подгонка реакций и рефлексов. Пусть доступен им древний комплекс Бене Джессерит прана-бинду, но даже и тут их ум обгонит тело. Гурни будет чрезвычайно трудно выполнить ее распоряжения.