Джордж Кинг - Сердце полуночи

- Твоя медленная смерть уже началась, - шепнул он.

- Стража! Скорее уберите его! - воскликнул Кляус, но Казимир обезоруживающе улыбнулся и изящным жестом отослал солдат.

- Прошу вас, добрые стражи, не мешайте мне. Я собираюсь воздать почести нашему правителю, у меня и в мыслях нет причинить ему вред.

Освободившись таким образом от стражников, Казимир шагнул к краю сцены, потянув за собой Мейстерзингера, и с жаром воскликнул:

- В качестве прелюдии к сегодняшнему вечернему представлению позвольте мне восславить почтенного Зона Кляуса при помощи собственного представления!

Снова раздался гром аплодисментов, который заглушил протест Мейстерзингера. В очередной раз поклонившись, Казимир сделал знак, и в зале поднялись и пошли на сцену двенадцать маленьких фигур в одинаковых, не по росту длинных платьях. Испуганный Кляус вырвался из рук сына, но Казимир превратил это в игру, прыгнув за ним следом и обхватив его за пояс.

- Он очень скромен, наш Мейстерзингер, - задорно прокричал Казимир, и зрители рассмеялись. - Но ему не отделаться так легко! Разве не должен мастер Кляус участвовать в представлении в свою собственную честь?

В ответ послышался новый взрыв аплодисментов и непристойные реплики.

- Стража, прикажите ему отпустить меня! - повторил Кляус.

- Стража, прикажите Зону Кляусу развеселиться! - вторил ему Казимир. Иначе, честное слово, он испортит нам все представление!

Стражники с вызовом улыбнулись своему господину и остались на своих постах. Тем временем двенадцать маленьких фигур в рясах поднялись на сцену и дружно, словно по команде, сбросили свои одеяния. Публика ахнула - перед ними оказалось двенадцать маленьких детей, перепачканных в саже, одетых в обугленные лохмотья.

Дети вышли на середину сцены и улеглись там ровными рядами Увидев, что все идет как надо, Казимир потащил Кляуса в зал. Мейстерзингер барахтался и упирался, и их исход сопровождался неуверенным смехом в амфитеатре.

- Поглядите, сколько в нем рвения! - прокричал Казимир.

Представление начиналось, и зрители затихли Один из лежавших на сцене сирот жалобно прокричал:

- О, как одиноко быть сиротой в Гармонии!

- Да, особенно в такую темную ночь1 - отозвался ему второй.

- И в такую холодную! - стуча зубами вторил Торис, который лежал в дальнем углу сцены.

Казимир вышел в яркий свет фонаря, держа перед собой Мейстерзингера, словно большую куклу-марионетку.

- Здравствуйте, маленькие сироты!

- Здравствуйте и вы, Мейстерзингер Кляус! - хором отозвались малыши.

- Так говорите, вам очень одиноко? - спросил за Кляуса Казимир.

- Очень одиноко? - отозвался один из детей.

- И вы боитесь темноты?

- Очень боимся, - откликнулась забинтованная девочка.

- И вы замерзли?

- Очень, очень замерзли! - отвечал хор.

- Тогда позвольте мне помочь вам, несчастные сироты! - выкрикнул Казимир во всю силу своих легких, заставив Кляуса отвесить низкий поклон.

- Как же вы поможете нам, Мейстерзингер Зон Кляус? - спросил кто-то хриплым голосом.

- А я вам кое-что дам!

- Что вы нам дадите?

- Что-то, что сделает вас не такими одинокими.

- Что же это?

- Что-то, что поможет вам не бояться. - Так что же?!

- Кое-что, что согреет вас!

- ЧТО? ЧТО? ЧТО? ЧТО ЖЕ ЭТО ТАКОЕ?

Казимир подтащил Мейстерзингера

ближе к детям и оторвал его от земли. Зон Кляус болтался в воздухе беспомощно дрыгая ногами.

- Я принес вам огонь!

Сироты принялись корчиться и ползать по сцене, от их пронзительных криков зазвенел самый воздух. Даже протестующие крики Кляуса потонули в этом шуме не слышные за этим весьма правдоподобным повторением недавней агонии.

Но стражники уже давно научились читать по губам Кляуса. Когда солдаты ринулись на сцену, гремя по каменным ступенькам тяжелыми сапогами, подбитыми железом, зрители ахнули от страха и повскакали с мест. Стражники бросились к Казимиру, а зрители ринулись к выходу. Юноша выхватил из-под своей темной накидки кинжал и прижал его к тяжело вздымающейся груди Мейстерзингера.

- Еще один шаг, и я убью его! - предупредил он.

Стражники продолжали наступать, и Казимир слегка надавил на рукоятку, дав Зону Кляусу почувствовать укус злого острия с левой стороны груди, примерно между пятым и шестым ребром. На лезвие брызнули первые алые капли.

- Назад, идиоты! - выкрикнул Мейстерзингер, и на лице его показались крупные капли пота. - Неужели вы не видите, что он настолько обезумел, что может действительно сделать это?

Солдаты отступили назад, но их мечи не вернулись в ножны. Зрители, которые не успели покинуть амфитеатр и продолжали толпиться на ступеньках, приостановили свое паническое бегство и заколебались в нерешительности. Потрясенные сироты уселись на каменной сцене, с тревогой оглядываясь по сторонам, а некоторые опасливо подползли к самому ее краю. Лицо Ториса было белым как мел.

Казимир убрал кинжал, позволив шелковой тунике Кляуса прилипнуть к неглубокой ране. В висках у него бешено стучала кровь. Он поглядел на враждебные лица толпы.

- Для тех из вас, кто не в совершенстве владеет языком театральных действий, я поясню, что наша маленькая пьеса иллюстрировала коварное убийство несчастных сирот из приюта "Красное Крылечко".

Казимир вытолкнул Зона Кляуса на середину сцены и остановил его только возле ярко горящего светильника.

- А вот и убийца... Зон Кляус собственной персоной!

- Убийца? - удивленно воскликнул кто-то в толпе. - Откуда он знает такие вещи?

- Почему мы должны верить Раненому Сердцу?

- Выслушайте его!

- Отпусти Мейстерзингера! Казимир закричал во весь голос, перекрывая взволнованный шум:

- Я знаю, что Зон Кляус убийца, потому что мои маленькие друзья - это сироты из того самого приюта. Все они видели, как подручные Кляуса поджигали дом!

- Ты лжешь!

- Я своими глазами видел Кляуса в Хармони-Холле в ту ночь!

- Оставь в покое старейшину!

- Он сам жаждет власти Верховного Мейстерзингера!

Стражники похватали сирот, которые отступили к краю сцены, и Казимир стиснул челюсти. Теперь у его противников были свои заложники. Кинжал в руке Казимира стал скользким от крови, и он с трудом удерживал его в руке. Он оттащил Кляуса от светильника и заметил на губах отца кривую улыбку. Вскоре Зон Кляус в открытую усмехался.

- Я мог бы убить тебя при свете дня, и эти дураки только приветствовали бы меня!

Стражи снова стали подступать ближе, держа плененных сирот перед собой. Сердитая толпа ринулась вниз по ступенькам и обступила сцену.

- Постойте! - раздался из толпы властный окрик.

Стражники замешкались, и высокая фигура в черном стала проталкиваться к сцене сквозь бурлящий людской водоворот.

- Постойте, жители Гармонии! Это был Геркон Люкас.