Тед Деккер - Кровь. Царство химер

Он взглянул на Монику, попрощался с ней легким кивком и вышел из комнаты.

Мысли у Томаса разбегались. Судя по услышанному от француза, мир и впрямь стремительно несся к печальному концу. Во снах же все еще продолжалось Собрание, и великий генерал Мартин оказался Йоханом, и у него был шрам…

Мысль пресеклась. В этот момент Томас смотрел на Карлоса, который, открывая дверь, повернулся к нему в профиль.

Шрам. На правой щеке. Кривой, полумесяцем, точь-в-точь как у Йохана.

— Пошли, — сказал Карлос. — Не то еще что-нибудь вколю.

Колоть их он на самом деле не собирался. Для этого пришлось бы слишком близко подойти к Томасу, чего делать не стоило. Ради собственной безопасности.

Однако Томаса сейчас интересовало другое.

Шрам.

А вдруг догадки Рашели о связи между реальностями верны? Он — единственные ворота, но, если кто-то узнаёт о существовании обоих миров, те начинают воздействовать и на него тоже. Рашель в них поверила, и теперь, случись Монике порезаться, его жена просыпается с порезом. И если Монику убьют, Рашель тоже умрет.

А умрет ли Моника, если умрет Рашель? Ведь ее он еще не убедил. Она не верит. И кровь ее не соприкасалась с его кровью.

Что же все-таки связывает обе реальности — вера? Или его кровь?

Возможно, и то и другое. Какой-то смысл в этом есть. Из реальности в реальность передаются жизнь, кровь, навыки, знания — это проверено неоднократно. Но каким образом?

Через веру.

Если кто-то, имеющий даже самую слабую веру, соприкасается с кровью Томаса, этого хватает для того, чтобы возникла связь со второй реальностью. Это все объясняет! И Рашель с Моникой вовсе не должны быть одним и тем же человеком.

Самая лучшая теория из всех, какие приходили до сих пор ему в голову.

— Прошу, — сказал Карлос. — Пошевеливайтесь.

Но и в этой теории зияла дыра. Почему же он оставался самим собой в обеих реальностях, почему не делил своих переживаний с кем-то другим?

Томас встал.

— Имею кое-что сказать, — заявил он. — Не позовешь ли француза обратно?

Карлос окинул его пристальным взглядом:

— С этим придется повременить.

— Он должен услышать это до своей встречи с китайцами.

— Можешь передать через меня.

— Речь о том, каким образом я узнал, где вы держите Монику. Ты ведь знал, что я приду, правда?

Томас сделал несколько шагов, остановился в десяти футах от Карлоса. Моника осталась сидеть.

— Ты мог бы выслеживать меня в Вашингтоне, но отправился в Индонезию и ждал там, потому что знал, что я найду это место, — продолжил Томас. — Так?

— А при чем тут китайцы?

— Китайцы как таковые ни при чем. Я сказал только, что он должен узнать это еще до встречи с ними.

— Что — «это»?

— То, что я сбегу раньше, чем он с ними встретится.

Ничего он о будущем побеге не знал, ему лишь нужно было полностью завладеть вниманием Карлоса и сделать, таким образом, первый шаг.

— Разве что стена рухнет, — сказал Карлос. — Я не дам тебе сбежать! И говорить не о чем.

— Я и не говорю, что дашь. Но без твоего участия побег не обойдется. Я знаю это, потому что ты не такой, как они. Ты — верующий человек, следуешь воле Аллаха, и я тебя хорошо понимаю. Гораздо лучше, чем ты думаешь. Мы ведь раньше встречались.

Карлос переступил с ноги на ногу:

— Если ты так хорошо меня понимаешь, значит, понимаешь и то, что я не позволю управлять собой всякому глупцу, говорящему загадками.

— Всякому — нет. Тем не менее, тобой управляют. Тебя обманывают. Поверь мне. Ты думаешь, Свенсон и Фортье, получив власть, позволят исламу процветать? Религия для них — враг. Они могут основать собственную религию и даже назвать ее исламом, но это будет совсем не тот ислам, который ты исповедуешь. И умрешь ты одним из первых — потому что знаешь слишком много, потому что слишком силен. Хуже врага и не представить — они понимают это. И ты должен понять.

Карлос не ответил.

— Тебя не интересует, как мы раньше встречались? — спросил Томас.

— Мы не встречались.

— Ты просто не помнишь. Мы встречались в другой реальности. Той самой, где исторические книги. Там тебя зовут Йохан, ты — брат моей жены. И знаменитый генерал, причинивший мне и моей Лесной Страже куда больше бед, чем хотелось бы.

Карлоса его откровение ни убедило, ни позабавило.

— Ты жив до сих пор лишь благодаря своей черной магии, — сказал он. — Но встань мне поперек дороги снова — и я тебя убью. Смотрю, ты больше не исцеляешься на глазах. — Он глянул на синяки и ссадины от наручников на запястьях Томаса. — Значит, и умрешь на этот раз. Дай только повод, и я тут же проверю свою теорию.

— Мой дар — черная магия? А может, это дар Эли… Божий дар? Да, в этой реальности я не служил Ему, но я многого не понимал, а теперь изменился. Прислушайся к самому себе. Ты выбран убивать из-за твоей веры в того, кого ты называешь Богом! Служишь двум демонам, которые убивают ради наживы. И думаешь, они позволят тебе жить?

Карлос захлопал глазами.

— Хочешь, я докажу тебе это, брат?

— Не мели чушь.

— Но ты же веришь, что я знаю то, чего не должен знать, — сказал Томас. — И поэтому ждал меня в Индонезии. Не сомневался, что я приду. Ты тоже веришь в реальность, которая лежит за пределами того, что видит глаз.

Карлос должен понять. Для мусульманина такая вера естественна.

Карлосу в тот момент хотелось его застрелить. Если бы не Свенсон и Фортье, увлекшиеся странным даром Хантера не на шутку, и застрелил бы, плюнув на приказ.

«Тебя зовут Йохан, и мы братья», — заявил Томас. От этих слов у него даже голова заболела. Слышал ли кто когда подобный бред?

Да. Его собственная мать. Она была суфием, практиковала мистическую любовь.

И еще пророк Мухаммед.

Хантер мог неверно толковать свои видения, а мог и впрямь видеть во сне других людей. Даже и его. Карлоса. Что бесило почему-то особенно сильно.

А еще Томас был достаточно умен, чтобы этим бредом попытаться запутать Карлоса и отвлечь внимание. В наручниках он, конечно, и мечтать не мог его достать, не говоря уж о побеге. Но недооценивать парня не стоило.

— Я подумаю над твоим предложением. А пока…

— Я докажу, — сказал Томас. — Нанесу рану Йохану, не коснувшись тебя.

Тут Карлос встревожился. Даже шея вспотела.

— Ты веришь, что я могу это сделать? Веришь, что, исцелившись в другой реальности, я исцелюсь и в этой? И что, умерев там, умру и здесь? Помнишь, как ты в меня стрелял, Карлос? А ведь я жив. Там, в другой реальности, ты живешь тоже, и совсем недавно я схватился с тобой на Собрании. Поранил тебе горло своим мечом.

— Не смеши! Заткнись сейчас же!

Но от страха Карлос уже себя не помнил. Он слышал, как нечто подобное говорили другие мистики. Христиане. Уверяли, что, открыв глаза, человек может узреть другой мир. И какой-то частью своей души он верил в это. Всегда верил.