Вячеслав Шалыгин - Восход Водолея (повесть)

– Как удачно, – Гордиенко встал и повесил на плечо автомат. – Не было бы счастья, как говорится, да буйство природы помогло.

– Наверное, это был последний толчок землетрясения, – негромко пробормотал Шорников. – Фундамент под офисом не выдержал…

– И узловые станции накрылись или только главный процессор? – спросил Карасев, выбираясь из-под компьютерного стола.

– Да, да, и узловые, почти везде. Без видимых причин. Просто вдруг отключились, и все. Это странно, но факт.

Виктору жутко хотелось рассказать всем о своих видениях и о том, что стало истинной причиной избавления, но он отчетливо понимал, что ему никто не поверит. И действительно, как можно поверить в сказку, будто Система погибла оттого, что вступила в конфликт с абстрактными стихиями мироздания? Все считали, что им просто повезло и так вовремя разразившиеся катаклизмы были чистой случайностью. И, наверное, так думать правильнее всего. А начни Шорников настаивать на изучении «случайностей», ему бы наверняка намекнули, что если он не перестанет пороть чушь, то может остаться не у дел. Чинить на дому телевизоры, вместо того чтобы снова стать значимой фигурой в Городе, который теперь, скорее всего, будет заниматься нормальными открытыми разработками на благо общества, Виктору не хотелось.

– А нечего было такие подвалы под офисом рыть, – Евгений обернулся к очнувшемуся Борису. – Ну что, господин Кравцов, остались без работы?

– Это вице-премьер Кабанов решит, – огрызнулся Борис.

– Если тоже без работы не останется, – парировал Гордиенко. – Кстати, до выяснения всех обстоятельств дела вы арестованы.

– Ты не много на себя берешь, подполковник?

– В самый раз, – Евгений протянул руку к Ивлеву. Тот встал и спокойно отдал ему пистолет. Кравцов сверкнул злым взглядом, но тоже разоружился.

– Вот это будет репортаж! – восхищенно заявил Лавров, так и не поднявшись из партера. – Сенсация века!

– Так вам и разрешили публиковать государственные секреты, – вяло возразил «друг Дмитрий». – Голова раскалывается… Таня, у тебя нет таблетки?

– Потерпишь, – отмахнулась девушка.

Она помогла Павлову перебраться с пола на кресло, которое любезно уступил Шорников, и присела рядом, прямо на пульт.

– Ну, вот и все, – Гордиенко обвел всех взглядом. – Невосполнимых потерь нет. Враг разбит. Справедливость и мир восстановлены.

– Надолго ли? – ухмыльнулся Борис.

– В смысле? – Евгений вопросительно выгнул бровь.

– Такие бабки на Систему угрохали, кавалерийским наскоком эту проблему не решить. Не будет «Водолея», появится что-то еще. Или ты действительно думаешь, что все закончилось?

– Вопрос, – Гордиенко кивнул. – Только для тебя, Боря, он уж точно не актуален… Все, граждане, хорош отдыхать. Потопали наверх, на воздух. Там накопилась масса дел…

В полете вам будет предложен ужин и прохладительные напитки, – сладко заверила стюардесса по бортовой радиосети.

– А я бы сейчас принял грамм сто горячительных, – устало откинувшись на спинку кресла, произнес Гордиенко. – За успех «Скорпиона».

– А я бы приняла душ и завалилась спать, – Таня склонила голову на его плечо. – Я так устала… Как только закончатся испытания этой чертовой Сети, я просплю двое суток кряду! И если попробуешь меня разбудить – исцарапаю.

– А прилечь рядом позволишь?

– Тоже исцарапаю… спину.

– Договорились.

– Будьте добры, пристегните ремни, – попросила бортпроводница, остановившись у их ряда. – Сразу после набора высоты вы сможете привести спинки кресел в удобное положение. Если захотите, я принесу вам одеяло и подушку.

– Ой, спасибо, не надо…

– Принесите, – решил Евгений. – А мне сувенирную такую, коньячка.

– Хорошо, – стюардесса заученно улыбнулась и пошла дальше.

– Это ее не портит, – заметил третий пассажир в ряду.

Гордиенко смерил его взглядом. Пожилой, интеллигентный, в очках. Скорее всего, научный деятель или кто-то в этом роде.

– Вы, извините, о чем? – Евгений едва заметно усмехнулся.

– О ее улыбке. Она, что называется, «дежурная», но смотреть все равно приятно. Не так ли?

– Если я соглашусь, меня могут неправильно понять, – Гордиенко указал глазами на Таню и рассмеялся. – Не будем тревожить спящую стихию.

– О да! К тому же ваша невеста не менее очаровательна, – сосед галантно, насколько это возможно сделать, будучи пристегнутым к креслу, поклонился.

Таня открыла один глаз, вымученно приподняла уголки губ и вяло шевельнула рукой. Спать ей хотелось просто смертельно.

– Невеста? – приподнял одну бровь Евгений.

– Я пользуюсь устаревшими терминами, – старичок смущенно отвел взгляд и, словно опасаясь, что на этом беседа прервется, суетливо вынул из кармана пиджака небольшую книжицу в мягкой потрепанной обложке. – Но вы упомянули стихию… Женщины, конечно, бывают не предсказуемы, но все-таки отдельной стихией не являются. Равно как и мужчины, будем справедливы. Но если подойти к вопросу иначе и заглянуть глубже…

– Прошу прощения, – Гордиенко взял предложенную стюардом газету. – Двое суток новостей не смотрел и не читал… Не желаете?

– А? – пассажир осекся. – Ах да, новости… новости – это важно. Безусловно.

Он обиженно насупился и спрятал свою книжку в карман. Но ровно через секунду достал ее снова и умоляюще взглянул на Евгения.

– Буквально одна строфа! Послушайте, будьте так любезны. И я вас больше не побеспокою, клянусь!

Евгений сложил газету и, подняв взгляд к потолку, разрешил:

– Валяйте…

Старичок торопливо раскрыл свой «цитатник» и откашлялся.

– Называется «Двенадцать стихий мироздания»:

Есть грани мирозданья, вот взгляни, Быть может, это что-то объяснит… Туман строптив, но Воздуху послушен, Вода нежна, Огонь хранит Земля, Безумен Ветер, Камень равнодушен, Есть Свет и Тьма, и Пустота нуля Ход Времени необратимо строг… Но что вершина, Разум или Бог ? Непросто в гранях мира разобраться, А впрочем, кто сказал, что их двенадцать ?»

– А кто сказал? – сонно спросила Таня. – Ну, в смысле, кто автор?

– Я, – смущенно краснея, признался пассажир.

– Серьезно? – равнодушно «восхитилась» девушка, не открывая глаз. – Красивые стихи… только бессмысленные, извините за прямоту.

– Ваш коньяк, – материализовалась рядом с Евгением стюардесса.

– Зря ты так, Танюша, – кивнув бортпроводнице, Гордиенко взял бокал. – В стихах я слаб, а вот в идее что-то есть… Ваше здоровье, господин поэт.

– Конечно, есть! – обиженно взглянув на Таню, воскликнул пассажир. – И нам следует как можно более тщательно изучать взаимодействие стихий, чтобы не вступать в противоречие с природными закономерностями. Понимаете, о чем я?