Гарри Гаррисон - Стоунхендж

- В глубине суши могут жить люди. - Эсон опустил меч в ножны и первым направился вдоль берега. - Если они здесь есть, мы найдем их. Здесь должны быть люди.

Они не нашли никого. Вдали от моря, среди невысоких холмов, обнаружились другие гробницы, там были совсем древние - ветер даже сдул землю с каменных блоков, закрывавших погребальную камеру. Слов Интеба они не повторяли... но и непроизнесенные, они звучали в ушах. Остров Мертвых. С самого высокого из холмов было видно море, со всех сторон окружавшее остров, вдалеке на горизонте чернела земля. Вот и все. Когда тени начали удлиняться, они вернулись к ручью у той гробницы, которую обнаружили первой, и напились воды, чтобы притупить чувство голода.

- Что будем делать? - спросил Эйас, и оба они поглядели на Эсона. Тот медленно покачал головой и поглядел в сторону темнеющего моря.

- Думаю, что нам конец.

- Словно морские рыбы на берегу, - проговорил Интеб. - Странно это: уцелеть в кораблекрушении, а потом умереть от голода.

- Пища есть, - Эйас протащил сквозь пальцы длинную травинку и поглядел на зернышки, оставшиеся на ладони. - Не бог весть что. Но мне приходилось есть и похуже. Будем есть эти семена. Ловить птиц.

- Рыбу тоже, - добавил Интеб. - Вода и пища есть - можем выжить.

- Зачем? - спросил Эсон. - Чтобы жить, как дикие звери, без огня и укрытия, пить воду, жевать сухие семена? Зачем? Смерть все равно придет к нам.

И он громко повторил слова Интеба:

- Это же Остров Мертвых.

3

Эйас шел, склоняясь под ливнем, вода ручьями лилась с волос и бороды, затекала под и без того мокрую одежду. Он брел возле края волн и волок за собой кусок плавника, толстую расщепившуюся ветвь, которую подобрал на берегу. Разбивавшиеся валы шипели в песке, захлестывали лодыжки. На рифах снаружи грохотал прибой. Эйас шел и шел, наконец повернул внутрь острова по тропе, которую успел протоптать в своих частых хождениях. Тропа эта змеилась между валунов к образующему естественное укрытие каменному навесу. Тут Эйас хранил собранный им плавник: сучья, бревна, ветви, резную скамью, выброшенную морем после кораблекрушения. Она да рулевое весло - вот и все, что напоминало теперь о существовании разбившегося корабля и его команды. Сдвинув дерево в сторону, Эйас освободил себе место, чтобы укрыться от дождя.

Он и сам, собственно, не вполне понимал, зачем таскает сюда деревяшки. Ему не удалось найти ничего пригодного для плота. Не было на острове и ползучих растений, которыми можно связать бревна. Дрова эти можно было бы сжечь, - если бы только им удалось высечь огонь. Но искристых камней, пиритов, тоже не попадалось. А огонь был необходим: здесь, на далеком севере, зима мгновенно погубит их; даже здешнее лето только медленно подтачивало их силы. Эйас поглядел на плетеный кожаный пояс; он день ото дня становился все свободнее. Трава и семена диких злаков - не еда для мужчины. От нескольких птиц, которых удалось поймать в силки, осталось только воспоминание. Когда же это было? Он задумчиво поскреб короткую бороду. Давно. Египтянин знает. Он - человек ученый, следит за календарем даже в этом заброшенном месте, наносит свои иероглифы на деревянную дощечку. Он вычислил, что настал месяц месори и Нил разлился. Как будто здесь это важно. Словно может быть что-то помимо единственной цели - выжить. Теперь все они ослабели, а египтянин из троих самый слабый. Наверно, и умрет первым. Хорошо, будет мясо - пусть ненадолго. Эйасу уже случалось есть человечину, тогда она ему не понравилась. Но ведь надо жить.

Через какое-то время дождь утих. Ноги Эйаса онемели. Он выбрался наружу и потянулся - суставы хрустели, мышцы ныли от сырости. С кустов капало, свинцовое небо нависало над свинцовым же морем. Он обратился к нему спиной и по невысоким округлым холмам побрел к гробнице. Вполне подходящее место для тех, кто скоро умрет, - правда, такая мысль ему в голову не приходила.

Это была та самая гробница, обнаруженная Интебом и Эсоном в первый день. На острове она была самой большой, в ней можно было стоять. Вход был закрыт одним-единственным большим камнем. Не без колебаний они отвалили его и вступили внутрь. В глубине лежала статуя уродливой богини. Повсюду валялись кости. Самые древние крошились в пыль, на свежих еще попадались кусочки присохшей плоти. Они расчистили себе место, сгребли все останки и труху в дальний темный конец похожего на короткий туннель помещения. Среди костей попадалась погребальная утварь: золотые ожерелья, булавки. На острове она ни к чему, но в любом другом месте... Сперва они берегли их, но в тесном помещении те вечно попадались под ноги, и вскоре их выкинули в общую груду. Эйас, правда, оставил себе золотой браслет и носил его на предплечье - чтобы потешить глаз в серых буднях.

Когда Эйас прополз через вход, остальные двое уже были дома. Согнувшись, они что-то рассматривали.

- Смотри-ка! - окликнул вошедшего Эсон, показывая бурую птаху, ноги которой запутались в силке. Она беспомощно била крыльями, ужас отражался в ее круглых глазах.

- Как делить будем? - Эйас присел на корточки с ними рядом, с не меньшим интересом, чем остальные, разглядывая дичь.

- Нас здесь нечетное число, - проговорил Интеб. Эсон тем временем вытащил меч и потрогал лезвие пальцем. - Помнишь, сколько возни было с последней птицей. Будь нас двое, ее можно было бы разрубить пополам, будь четверо - на четвертинки.

- А на четыре сотни воинов по перышку бы пришлось, - расхохотался Эсон.

Изголодавшиеся люди склонились над еще живым комочком, в котором и мяса-то почти не было. Но желудки жаждали пищи. Поэтому они не сразу услышали звук, заглушавшийся их собственными голосами. Первым насторожился охотник Эсон. Склонив голову набок, он приложил палец к губам. Остальные немедленно застыли, и в наступившем безмолвии послышались далекие рыдания.

Случись такое ночью, они, конечно, решили бы, что это явились растревоженные незваными пришельцами духи мертвых, чтобы прогнать их. В голосах слышалась смерть, так могли бы выть и мертвецы, и волосы на затылках и спинах всех троих мужчин невольно стали дыбом. Интеб поежился - но не от холода.

- Голоса, - прошептал он, - это все-таки люди, плакальщицы.

Голоса приближались, становились громче, и скоро можно было уже разобрать слова. Эсон попытался понять их и вдруг закивал головой.

- Слышите? Понятно. Это старинный язык сказителей, есть небольшая разница, но все понятно.

В обрядовом напеве снова и снова повторялись одни и те же фразы.

Голоса стали четче и громче, звук приближался - поющие явно шли уже по склону холма.

Назад, назад в чрево матери, В глубины, в глубины земли и холмов, Мертвец, мертвец спит в тебе, мати. Вновь, вновь он будет рожден.