Виталий Каплан - Полоса невезения

- Ты потребляешь? - спросил я, подсев к участковому. Стоило принять правила этой игры, иначе на результат можно и не надеяться.

Тот медленно, словно башню Т-34, повернул свою голову. Одарил меня взглядом - пьяным, но, удивительное дело, не лишенным остатков выразительности. Что-то было не так с этим лейтенантом Мартыновым, немолодым уже человеком, чья приглаженная форма вовсе не выдавала в нем пьяницы.

То ли Струна во мне подала свой голосок, то ли простая интуиция, то ли... совесть? Вполне возможно.

- Сам, что ли, не видишь? - спросил вдруг Мартынов.

Голос его был практически трезвым.

- Видим все, мужик. Все видим, - Маус оседлал табуретку, мирно пасшуюся неподалеку, уверено взял бутылку и наполнил стакан доверху. Давай. За милицию.

Участковый дал. Без промедления. Моментально.

Отвернулся от меня, обратил свой взор к граненому другу, сгреб его, словно пылкий любовник предмет своей страсти, и залпом выпил. Не закусив, не занюхав и не поморщившись.

- Не чекаясь, мля! - хрипло выплюнул он. - Суки мы все, менты, и уроды.

Такого поворота не ждал даже Маус. Он так и остался сидеть, раскрыв рот. Глаза Технического Хранителя округлились до состояния CD-дисков, а на лице проступило немое удивление.

Даже Сайфер в углу громко хмыкнул.

- Вот так, - участковый Мартынов поставил стакан на место, откинулся на своем стуле, героически заскрипевшем, после чего столь же пьяно, как раньше, сказал: - А... я ж их знал, мля! И Ирку, и мать ее с отцом, и брата-придурка-олуха... Всех знал. Даже Андрюшку, малого ее, - он запнулся. В комнате было тихо.

- Все мы суки. И эти падлы, и мы, менты поганые. Все... Вся страна суки, коли такое творится.

И сразу все стало ясно. Даже тот Костя, с той стороны парка, глядел теперь по-другому. И на меня, и на непьющего участкового Мартынова. На всех нас, на мир, что остался по эту сторону.

- Что я могу? - спросил лейтенант. - Скажи, вот я - что смогу? Или эти жлобы с Петровки. Полкан их с каждым вором сивуху глушит, с каждой шалавой на казенной хазе пихается, а Андрюшке только три года было.

А может, и Пашка Шумилкин, случись это с ним, думал бы так же. Сидел бы и глушил водку, понимая, что ни на что не способен. Плакался бы подруге-продавщице, да клял всех ментов на планете за то, что ловить уже некого, а мальчик Андрюша уже там, откуда никакая "Струна" его не вернет.

Впрочем, это я ему льстил. Пашка Шумилкин залез бы в книги по дзяню и дзыню, отрыл бы там умные словеса и решил бы, что все приключилось по воле Кармы, а может быть, и нет никакого мира, что, собственно, и влечет за собой отсутствие смерти, но повальную необходимость органов правопорядка.

На то он и Пашка Шумилкин, тем он и отличен от участкового Мартынова.

- Ладно, отец, - как-то резко переменив тон, произнес Маус. - Ты вот что, не плачь. Ты ж офицер, тебе нас охранять надо, а не наоборот, - при этом поклонник цинизма в рок-музыке и не подумал усмехнуться. Он говорил серьезно, будто и сам верил в свои слова. - Ты вот, что, - на столе рядом с бутылкой возникли две распечатки - рожи с камер, обработанные на компьютере. - Помоги-ка нам их сыскать, пока далеко не смылись. Может, знаешь их? Может, местные?

Как-то с трудом я верил, что по размытому изображению в хлипком свете ночных фонарей можно понять хоть что-то. Да и не станет никто гадить там, где живет. Разве только пьяные, или под кайфом. Нет, вряд ли поможет нам участковый Мартынов. Одна надежда - на случай.

- Хе... Мля... Да если б за ними погоня была б... Они ж... участковый громко икнул и, опершись о стол, попробовал встать. Не тут-то было. Полторы бутылки - и для бывалого "бойца" доза львиная, а уж для непьющего Мартынова - вообще роковая.

- Сиди, мужик, - я рванулся к лейтенанту, чтобы поддержать его в героической попытке сохранить равновесие. Успел как раз вовремя. Участковый почти упал, причем в непосредственной близости от опасного угла тумбочки. Обошлось.

- Если б... - он покрутил головой. - Вы, ребят, идите-ка отсюда. Еще вас не хватало потерять. Вы молодые... я то... а вы...

- Ну уж нет, отец, - усмехнулся Маус. - Мы отсюда вряд ли куда двинем, - он слегка моргнул, цепляя на лицо свою обычную, малость дурашливую маску. - Работа у нас такая. Защищать самое ценное... Ну и наказывать тоже, ясен веник... Так что давай, вспоминай, может помнишь чего...

- Так, - голос с грохотом рухнул на нас от дверей. - Почему посторонние в неурочные часы? Семеныч, ты куда смотришь, а?

В дверях возвышался сержант в серой милицейской форме. Очевидно, парень прекрасно питался, посещал тренажерный зал и вел активный образ милицейской жизни. Щеки так и сверкали румянцем, а в сапогах отражалось если не небо, то потолок уж точно.

- Завтра в восемь, а пока давайте-ка отсюда, - он весело улыбнулся и в три шага достиг стола.

Я оглянулся. Обычно речь начинал кто-то другой, но формально-то я главный, и если разборки с участковыми можно предоставить Маусу, то здесь уж я должен сам.

- Видите ли, товарищ сержант... - начал я.

- Раззззговорчики, - столь же весело произнес он, затем повернулся ко мне и ласково сообщил: - Взял. И вышел. До завтра.

- Видите ли, сержант, - повторил я. - Никак не могу отнести себя к посторонним...

На сержантской физиономии изобразился некоторый интерес.

- И потому, уж простите, не выйду. Ни я, ни мои... ээээ... товарищи.

Страж закона, спокойствия и порядка насупился.

Похоже, он понял, что кто-то здесь посмел рыпнуться. И на кого! На сержанта внутренних дел! Бунт и катастрофа в одном немытом стакане! Пашка Шумилкин, тот, конечно, стал бы рассуждать. Но Пашка был гуманист, философ и вообще любил свой народ. Это благодетель. Дано не всем. Почти никому не дано.

- И кто мы такие? - наклонив голову в бок, изволил осведомиться сержант.

Интересных ксив у нас нет, этот факт молодой Шерлок Холмс уже понял. Оставалось выяснить, чьи это так шалят, и надавать наглой троице по шеям, а еще лучше вызвать наряд, дабы парни тоже отвели душу.

Ладно. Отведем-ка душу мы. Как там принято начинать?

- Мы, товарищ сержант, как бы это выразиться... представляем здесь одну общественную организацию, заинтересованную в том, чтобы молодое поколение подрастало в должных условиях. Вы понимаете меня?

Нет, судя по выражению крысиных глазок, ничего он не понимал. Копилась в нем сейчас темная, мусорная ярость.

Пришлось достать свернутую в моток струну "ре", в тонкой серебристой оплетке. Распустить, помотать в воздухе...

- Теперь улавливаете?

- А, "Струна", - скривился сержант. - Ясно. - На всякий случай он покосился на Сайфера, стоящего возле входа словно каменный истукан с острова Пасхи. - Да, ребята. Я думал, вы только по Дальнегорскам всяким шалите. А вы и тут.

- Мы всюду, - я постарался изобразить ту улыбку, которой мои коллеги вгоняли ментов в холодный страх, напоминая им те времена, когда КПН еще имел свои личные морги при областных управлениях. Не знаю уж, насколько похоже получилось.