Кир Булычев - Черный саквояж. Куклы из космоса (сборник)

За окном ослепительно вспыхнула молния; удар грома потряс все вокруг. Розовый абажур испуганно замигал и погас: в сильные грозы в Годуновке всегда выключали электричество. В шум дождя снова вплелся голос из диктофона:

— …Температурные условия на Юпитере, ну, говоря проще, тепло вам или холодно, вот в жару вам, например, жарко, а в мороз вы, конечно, мерзнете, легко понять, по можно сказать и еще проще, сказать ли?..

На ощупь найдя клавишу, Лепя раздраженно остановил голос.

— Разумеется, это космические пришельцы, — пробормотал он, разыскивая спички и свечку. — Годуновка — изумительное место для посадки. Космические корабли садятся тут издавна, удивительно только, что их пока никто не заметил… А вот на Юпитере… Что же на Юпитере? Здесь еще не проложены космические маршруты но вслед за экспериментом на Земле…

Его слова потонули в очередном раскате грома. А когда раскаты укатились вдаль, Юре вдруг показалось, что в шум дождя вплелся еще какой-то звук.

Он схватил Леню за руку, и тот удивленно замолк.

Несколько секунд спустя Юра понял, что звук этот существует на самом деле, а потом его услышали и остальные.

То приближаясь к дому Скобкиных, то удаляясь от него, в саду словно летал какой-то громадный шмель. Его бархатный рокот временами совсем исчезал за шумом, но потом возникал вновь, перекрывая грохот воды, скрип деревьев и свист ветра.

Юра и Леня застыли на месте, напряженно вглядываясь в темноту. Галя отступила на несколько шагов назад, в самый угол террасы.

В темном саду, на высоте двух метров, возник какой-то неяркий, блуждающий огонек. Прочертив сложную, извилистую линию, он исчез в пелене дождя.

Потом он вновь вынырнул из темноты; казалось, теперь он летит прямо на окна, он становился все ярче. Но в последний момент он резко свернул в сторону, пронесся перед самыми стеклами справа налево, и никто не успел толком ничего рассмотреть. Шум, похожий на рокот шмеля, медленно стих и больше не возвращался.

Не видя друг друга, Леня, Галя и Юра сидели на темной террасе и молчали. А когда дождь перестал, все смолкло и в тишине лишь стучали о землю капли, стекавшие с крыши, в саду вновь появился этот огонек. С прежним негромким рокотом он подлетел прямо к стеклам, прочертил перед ними сложную линию и исчез где-то в стороне. Потом появился перед самыми стеклами снова и опять отлетел. Он как будто приглашал выйти из дома; и Юра Лютиков (ноги у него были как деревянные) автоматически прошел через террасу к двери и распахнул ее настежь.

С улицы донеслись чьи-то по-дачному легкомысленные голоса, и огонек в саду тотчас погас. Но спустя несколько минут, когда веселые голоса затихли, он вспыхнул опять и полетел к калитке. Оказавшись на улице, он повернул налево, в сторону леса.

У Лени Скобкина была реакция репортера, и он был человеком действия. Он без промедления выскочил в сад и кинулся за огоньком. Но тут, спохватившись, вернулся на террасу, схватил фотоаппарат со вспышкой, схватил диктофон и тогда исчез окончательно. Справившись, наконец с оцепенением, Юра и Галя бросились вслед.

Под потолком террасы вспыхнул розовый абажур: в Годуновке включили свет.

Гроза ушла на восток. Далеко за горизонтом еще вспыхивали время от времени ее отблески, но над дачным поселком, в просветах туч, уже были видны первые звезды. В теплом и влажном воздухе они казались особенно яркими, они были где-то словно совсем рядом, близко, и внимательно следили за всем, что происходило на планете Земля.

Трава стала очень скользкой, ноги на пей разъезжались в стороны; и в конце концов Юра упал, оцарапав щеку еловой веткой и испачкав ладони в глине.

И тотчас же непонятно с какой стороны появился Шурик. Пес лизнул хозяина, все еще стоявшего на четвереньках, в щеку, почему-то сразу же отскочил в сторону и хрипло залаял. Где-то вдали, в Годуновке, ему отозвалось несколько других собак.

Юра встал и вытер руки о мокрые листья березы, ствол которой мутно светился во тьме. Было очень тепло, но он чувствовал, что его вот-вот начнет бить дрожь. В мыслях теперь ощущалось какое-то странное оцепенение, и они казались очень неповоротливыми и громоздкими.

Огонек все дальше и дальше уходил в лесную чащу.

И это путешествие вслед за ним — среди мокрых веток и листьев, между стволов, прозрачно видневшихся во мгле, по скользкой траве запутанных троп — окончилось лишь спустя несколько десятков минут: огонек вдруг застыл на одном месте.

Он засиял в несколько раз ярче. Поднявшись вверх, огонек, подобно прожектору, осветил не очень большую поляну, посредине которой была собрана груда хвороста. И на глазах эта груда начала шевелиться, словно кто-то разгребал эти ветки изнутри, стремясь скорее выбраться из-под них на свет.

Ветки хвороста были разбросаны в одно мгновение. Летучий огонек над поляной увеличил яркость еще больше, стало светло почти как днем. Потом послышался не очень громкий, мелодичный и протяжный звук. На каком-то неизвестном музыкальном инструменте как будто исполнялась простейшая мелодия.

Леня Скобкин лихорадочным движением включил диктофон.

В центре поляны, на том месте, где только что был хворост, ясно обозначилось сооружение, не похожее ни на что. Сферические стенки из прозрачного материала, блестевшего в сильном свете, заключали в себе невероятное переплетение самых различных фигур — кубов, шаров, треугольников, кругов, — объемных и плоских, больших и маленьких. В хаосе фигур то и дело вспыхивали и тотчас же погасали огоньки всех цветов. Сферическая прозрачная оболочка неведомого сооружения в длину имела не больше трех метров, не больше полутора в ширину и в высоту лишь полметра.

Мелодия, плывущая над поляной, постепенно усложнялась, звуки становились торжественнее, весомее; и эта мелодия вдруг оборвалась, не дойдя до конца.

На вершине сооружения возникли несколько крошечных фигурок. Они были в одинаковых, ослепительно оранжевых одеждах, головы их были закрыты прозрачными шлемами. Эти фигурки были точными копиями человеческих, лишь уменьшенными во много раз, но они не были людьми.

А люди, трое землян, пришедшие сюда вслед за огоньком-путеводителем, застыли на месте, не в силах сделать ни одного движения, не в силах вымолвить слово. И они увидели, как эти оранжевые фигурки по какой-то крошечной лестнице спустились на землю, как из недр сооружения появился, легко пройдя сквозь прозрачную стенку, неведомый аппарат, и как все фигурки столпились вокруг него, словно чего-то ждали.

Леня Скобкин вышел из оцепенения первым. Он покрутил головой и взялся за фотоаппарат. Несколько раз вспыхнул блиц его «Зенита».