Кэролин Ив ДЖИЛМЕН Array - Журнал «Если» 2007 № 02

Глянув на Лемми, она вздохнула. Лампочки вдоль дорожек светились зеленовато, словно яркий лед.

— И конечно же, тут не будет тебя, – добавила она.

— Как это не будет меня? А где же я буду?

– Ну, наверное, ты-то тут будешь, только я не смогу этого определить. Совсем как олень.

Лемми видел, что ей хочется сказать что-то еще, что-то неположенное. А потом вдруг она с собой не справилась…

– Если честно, оленя его глаза не обманывали, – вырвалось у нее. – На самом деле тебя тут нет, ты…

– Что значит, меня тут нет? – сердито возразил Лемми.

На ее лице возникло странное выражение, одновременно виноватое и победное. Словно она радовалась, что добилась хотя бы какой-то реакции – так некрасивая девчонка на школьной площадке пристает к тебе, лишь бы самой себе доказать, что она существует.

Они как раз приблизились к двери особняка, когда Кларисса повернулась к гостю.

– Не обращай внимания на мои слова. Конечно же, ты здесь, Лемми. Конечно, здесь. Ты молод, ты жив, полон надежды и любопытства. Ты здесь больше, чем я. Правду сказать, намного больше.

Она толкнула тяжелую дверь, и они ступили в гулкий мраморный вестибюль.

– Это ты, Кларисса? – раздался ворчливый мужской голос.

Из боковой комнаты вышел старик, лицо у него было желтое и помятое, плечи – сутулые. Бесформенные джинсы держались на обернутой вокруг туловища бечевке. Но, как и у Клариссы, разрешение у него было такое высокое, что Лемми едва не почувствовал себя грей-таунцем.

– Ты долго пропадала, – пробурчал старик. – Где, скажи на милость, тебя носило?

– Познакомься с Лемми, Теренс, – сказала Кларисса.

Старик нахмурился, уставившись на мраморную плиту, на которую она указала.

–А?

– Это Лемми, – повторила она раздельно и с нажимом, как говорят, пытаясь напомнить другим то, что им давным-давно положено знать. – Имплантанты, – прошипела она, когда он не уловил намек.

Пробормотав что-то себе под нос, старик покрутил у себя за ухом.

– О Господи, Кларисса! – устало вздохнул он, только сейчас заметив Лемми и поспешно отводя глаза. – Неужели опять? Только не начинай все сызнова.

Кларисса предложила Лемми пройти в гостиную.

– Садись, дружок, устраивайся поудобнее. Я через минутку вернусь.

Это была высокая длинная комната, отделанная деревянными панелями. По стенам висели потемневшие от времени картины с вазами фруктов, мертвыми фазанами и строгими, неулыбчивыми лицами. Почти догоревший огонь тлел в камине под огромной каминной полкой с резьбой в виде переплетенных листьев.

Лемми неловко опустился на большой темно-красный диван и стал ждать, жалея, что согласился прийти. В вестибюле ссорились старики.

— Почему я должен включать треклятые имплантанты в собственном доме? Почему мне нельзя жить в реальном мире без электронных штуковин? Я же не просил тебя приводить в гости всяких призраков!

— Почему бы тебе не признать, что теперь их мир реален, Теренс? Не они сейчас призраки, а мы!

— Ах вот как? Тогда почему они исчезают без следа, как только отключишь чертовы…

— А потому, что через двадцать или тридцать лет мы умрем, и никто про нас даже не вспомнит, а миллионы их будут жить и любить, учиться, работать, играть…

— Речь не о том, и ты это знаешь. Речь о том…

— Оставь, Теренс. Я не желаю об этом спорить. Я вообще не желаю с тобой спорить. У меня гость, понимаешь? Если уж на то пошло, у нас обоих гость. И, пожалуйста, относись к нему как полагается.

Переступив порог гостиной, она выдавила улыбку, немного нервную после ссоры в вестибюле.

– Как насчет шоколадного кекса? – воскликнула она слишком весело, указывая на блюдо с выпечкой.

Лемми умирал с голоду и сразу потянулся к блюду – но без толку. Он мог коснуться кексов, даже их потрогать, но пытаться сдвинуть один, все равно что толкать грузовик или дом.

– О Господи! – охнула Кларисса. – Извини, я совсем забыла. «Опять?» – подумал Лемми, вспоминая, как раньше она «забыла»,

что дальше периметра он ничего не видит.

– Нестрашно. – Вскочив, она подошла к буфету в углу комнаты. – Я всегда держу кое-что из вашей снеди. Гости к нам заглядывают редко, но никогда не знаешь…

Вернулась она с другим блюдом кексов. Эти были кричаще яркими и с таким низким разрешением, словно она специально их выбрала, лишь бы оттенить свое домашнее печево. Но Лемми был голоден и съел один за другим шесть штук, а она смотрела и улыбалась.

– Надо же, какой завидный аппетит!

– Я ведь из самого Дот.лэнда добирался, – напомнил ей Лем-ми. – И постоянно бежать приходилось. К тому же зверь не по прямой сюда шел. То туда, то сюда, а еще несколько раз давал кругаля.

Рассмеявшись, Кларисса кивнула. А потом, как уже несколько раз до того, начала что-то говорить, осеклась, но все равно сказала. Похоже, у нее была такая привычка. Наверное, когда много времени проводишь один, разучиваешься о чем-то умалчивать.

– Знаешь, как функционирует твоя еда? – спросила она Лемми. – Знаешь, почему она тебя насыщает? – И даже не дала Лемми возможности ответить: – Всякий раз, когда ты что-то откусываешь, компьютер посылает сигнал, и откуда-то очень далеко идут сигналы к твоим центрам осязания. Тогда небольшое количество питательных веществ впрыскивается в твой кровоток…

Лемми нахмурился.

– Почему ты все время так делаешь?

– Что именно, дружок? – Она разыграла полнейшую невинность, но притворство было хрупким как стекло.

– Сбиваешь меня с толку.

– О чем ты, Лемми? Зачем, скажи на милость, мне сбивать тебя… Она снова осеклась, провела рукой по лицу, словно стирала маску ложной искренности, и ненадолго умолкла, уставившись на почти догоревший огонь.

– Наверное, из зависти, – сказала она наконец. – Да, из самой обычной зависти. Мне так обидно смотреть на шум и смех в Дот.лэн-де. Мне завидно, что ты живешь в этом городе. Ведь все мои настоящие друзья умерли. В Лондоне нас, Внешних, осталось не больше ста, и по прошествии стольких лет мы на дух друг друга не переносим. Знаешь, мы не можем иметь детей. Это – одно из условий, при которых нам позволили остаться Извне. Нас стерилизовали. Конечно, мы все равно были слишком старыми.

Она устало вздохнула – точно человек, которому сама печаль надоела, как серые тучи, которые никогда не развеются.

– А на улицах… ну, сам знаешь, каково там… Ты необычный. Ты ведь не убежал, едва узнав, кто я, и не стал надо мной потешаться, и друзей не позвал, чтобы они тоже надо мной посмеялись и обозвали «жутиком». Ты добрый. И посмотри, как глупая старуха тебя отблагодарила!

Внезапно схватив блюдо с настоящими кексами, она решительно подошла к камину и выбросила их в огонь. Поднялись язычки желтого и голубого пламени, чтобы сожрать промасленный кулинарный пергамент.