Array Полдень XXI век - Полдень XXI век 2003 №4

Внешне Шамбордай был похож на поэта Максимилиана Волошина в период его коктебельской жизни, но, в отличие от Волошина, был высокий, сутулый, худой, седой, без бороды и со схваченными на затылке ленточкой волнистыми волосами. На нем была длиннополая хламида из полотна, сработанного одноуточной техникой, с поясом, тканым на бердечке ручным нестаночным способом. В незатейливом рисунке на полотне преобладали глазково-циркульные мотивы; косорешетчатый скелетный орнамент перемежался рамочными крестами и стилизованными двуглавыми птицами, похожими на крылатых тянитолкаев.

В руке его была копоушка в виде узенькой золотой рыбки из сказки Пушкина. Он бережно копал ею в ухе, весело поглядывая на Ванечку.

— Я чего сейчас вдруг подумал, — сказал Шамбордай Михайлович, пожимая Ванечке руку. — Вепсаревич ведь это когда вепса скрещивают с царевичем? То есть вепс царской крови, верно? Может, мне тебя и называть для краткости просто Царевичем? Или Иваном-царевичем? Ты не против? Да шучу я, шучу, — усмехнулся ласково Шамбордай, заметив Ванечкино смущение. — Это я после дерева отвык от человеческого общения, поэтому и шучу. Буду называть тебя Ванькой. Не обидишься?

— Нет, с чего бы?

— А с того, что у нас в Сибири, кто к какому имени привыкает, тот ни на какие другие не отзывается. Меня можешь называть просто паном Лапшицким. А то Шамбордай Михайлович — язык сотрешь, пока выговоришь.

Шамбордай воткнул копоушку в специальное отделение в поясе и вынул из соседнего отделения медно-зеленую лягушку-плевательницу. Сплюнул в нее аккуратно и убрал плевательницу на место.

— Зиндахо ва мурдахо, — сказал он, вытирая губы ладонью.

— Что? — переспросил Ванечка.

— Такое специальное выражение. Типа «бляха-муха». Мое фирменное заклинание.

— Заклинаниями меня лечить будете? — Ванечка улыбнулся.

— Ты не улыбайся, — сказал Шамбордай Михайлович. — И заклинаниями тоже. Для твоей болезни любая тарабарщина подойдет. «Эники-бэники», «аты-баты», «камлай, баба, камлай, дед, камлай, серенький медведь» — любая. Главное, чтобы читать с выражением и в нужных местах делать страшную рожу.

— Весело, — сказал Вепсаревич.

— Весело будет, когда с демонами будем бороться. — Шамбордай кивнул на бутылку, которую принес Ванечка. — Только эта твоя бормотуха нам не поможет. Тут нужны напитки серьезные. Вот. — Он отдернул в сторону занавеску, прикрывающую широкую настенную полку, уставленную бутылями и бутылищами. — Водка легочная, водка желудочная, здесь сердечная, здесь у меня супружеская, видишь плоская бутылка — здесь плоскостопная, в этой — язвенная, в этой — против фурункулеза. Полбутылки перед обедом, целую во время обеда, ну а после — можно прибавить дозу. И фурункулы как рукой снимает. Главное… — Он подмигнул Ванечке. — Главное в них — богородская травка. Травка эта всем травам мать, потому что проросла она из слёз Богородицы, пролитых по Иисусу Христу, и заставляет любую нечистую силу плакать. Когда же нечистая сила плачет, справиться с ней опытному специалисту гораздо легче. Болезни ведь отчего? Оттого что человек перешел гору, за которую ему нельзя заходить. Переплыл реку, которую ему переплывать запрещается. Оттого что съел пищу, от которой ему лучше бы воздержаться. Надел на себя одежду, в которой ему ходить не стоило. Демоны человека ловят и за эти его грехи наказывают, каждого — за своё. Тут важно выяснить, какой из демонов — ведь имя демонам легион — наслал на человека болезнь. Выясняется это так: посылается невидимый ээрень-помощник в те места, где демоны обитают, он-то и выясняет причину и докладывает о ней тому, кто его послал. Дальше начинается самая опасная для нас, специалистов, работа. Приходится скакать на коне-бубне туда, где живет этот вредоносный дьявол и вступать с ним в смертельный бой. Победил — значит, больной вылечен. Проиграл — значит, больной безнадежен.

Шамбордай снял с полки бутылку с жидкостью цвета спелой моркови и поставил ее на стол рядом с Ванечкиным «Агдамом».

— По звону даже сравни, — гвоздиком, вытащенным из пояса, ударил он по бутылкам. — Тут малиновый, а в твоей… — Шамбордай Лапшицкий открыл обе бутылки, принюхался. — А запах? Тут амброзия, здесь — портянка. — Чтобы окончательно победить Ванечку в этом споре, им самим и затеянном, Шамбордай вытащил из складок своей хламиды две походные граненые рюмки объемом в половину стакана каждая, в одну налил до краев свою морковного цвета жидкость, другую же наполнил «Агдамом». Выпил до дна из первой, также — целиком — из второй, поморщился, занюхал полой хламиды. — Земля и небо, — сказал он важно. — Каиново и авелево. — Затем внимательно посмотрел на Ванечку и голосом, не терпящим возражений, объявил: — Что ж, мой молодой друг, время дорого — пожалуй, начнем.

И уверенными движениями профессионала, как ударник на конвейерном производстве, стал снимать с полки и передавать Ванечке одну за другой бутылки, а бедный Ванечка, урывками утирая пот, уставлял ими необъятный стол.

— Это на богородичной, — по ходу дела комментировал Шамбордай Лапшицкий, — а это на майоране. Видел, мой огород? Не видел, еще увидишь. Там чего у меня только нет — и чайот, и стахис, и хрен, и чеснок, и спаржа. Ну, естественно — фенхель, чабер, иссоп, козелец, батат… На всем настаиваю, любая овощь в дело идет, ни одной травки мимо не пропускаю. Ночую даже, бывает, на огороде, когда, к примеру, хрущак японский, или трещалка спаржевая, или другой вредитель на насаждения покушается.

Когда стол был заставлен полностью, Шамбордай удовлетворенно на него посмотрел и сказал, потирая руки:

— С чего начнем? — И, не дожидаясь Ванечкиного ответа, взял в руки бутылку легкого, празднично-морозного цвета и разлил из нее по рюмкам. — Бухэ, — сказал он, когда разлил. — По-шамански, дословно — «сила».

Они выпили, и Лапшицкий сразу налил вторую.

— Бухэ бухэй, — поднял он вверх большой палец. Затем молча чокнулся с Ванечкой, не дождавшегося никаких комментариев и выглядевшего поэтому обалдело.

Когда выпили по третьей и по четвертой («бухэли» и «бухэлхэни»), Шамбордай объяснил Ванечке, рыщущему глазами по сторонам в поисках чего-нибудь закусить:

— Пока есть силы терпеть — терпи, пей не закусывая. Демоны пуще всего на свете боятся анорексии. Булемия же для демонов тот крючок, на который они и ловят нас, человеков.

— А существуют еще идропарастаты, то есть акварии, — рассказывал он Ванечке между четвертой и пятой, — сектанты, причащающиеся вместо вина водой. Эти — первые пособники демонов.

Ванечка его уже слушал плохо. Он глядел на странную фигуру в углу, вырезанную, быть может, из дерева, но скорее всего из кости. Кого-то ему эта фигура напоминала. Что-то было в ее лице знакомое, и если бы не шестая рюмка, которую, как и пять предыдущих, они выпили без всякой закуски, Ванечка бы вспомнил наверняка. В руке у костяного болвана был маленький граненый стакан. Лапшицкий заметил взгляд, с каким Ванечка разглядывает фигуру.