Array Полдень XXI век - Полдень XXI век 2003 №4

— Праздник? — счастливо засмеялась Аленка, снова прижавшись-припав к плечу бестолкового мужа. — Ах, Миша, Миша! Поверь, для меня каждый день жизни — это праздник! Светлый… радостный! — Она закатила глаза к потолку, словно там был написан нужный текст. Я посмотрел тоже. Текста не было. Было пятно в углу, оставшееся от прошлого месяца, когда нас затапливал Бегунько.

— Ты не понимаешь, как это прекрасно: просыпаться по утрам у широко распахнутого окна, под шепот ветерка и шелест свежей листвы! Просыпаться, когда первый солнечный луч, пронзив голубую прохладу комнаты, гладит твое лицо и щекочет реснички: пора, просыпайся, соня! — И снова смех, звонкий, как колокольчик, но все равно отчего-то похожий на трель нашего дверного звонка.

— Ты это… сама-то садись.

— Миша! — всплеснула она ручками. — Еда! Грубая пища, топливо для мускулов! Она нужна вам, мужчинам, сильным личностям, нашим защитникам, нашим охотникам! А мы, хранительницы домашнего очага… мы же едим совсем немного… — Я немедленно поперхнулся и чуть было внаглую не оглянулся по сторонам: кто это сказал такую глупость? — Да-да, Мишенька, поверь, на самом деле я предпочитаю пищу совсем иного рода. Ту, что греет не желудок, а разум и сердце. Вот, взгляни: Лев Толстой, «Война и мир», первый том. Ты не представляешь, сколько такая книга, как эта, может дать такому человеку, как я!

Я не представлял и тупо жевал бесподобно вкусную куриную лытку.

Аленка с ногами забралась на угловой диванчик и раскрыла графа, всем своим видом изображая радостное погружение в мир разумного, доброго и вечного.

Что-то было не так. Что-то явно было не так. Возможно, причина была очевидна, но утренние события вкупе с дерганьем по сюжету сыграли свою роль: думать совсем не хотелось. Я благополучно добрался до фруктов и только тогда понял, что за все время чревоугодия ни разу не слышал шелеста страниц.

С яблоком в зубах я сделал стойку над столом. Моя благоверная все так же перила глаза в первую страницу. Книга была тут же захлопнута и отброшена.

— Ты покушал, дорогой? Теперь скажи, чего ты хочешь?

— По ящику через полчаса будут гонки «Формулы-1», — честно брякнул я и, по выражению Ленкиного лица, понял, что промахнулся. Это подтвердилось в следующие же секунды: зацепив мизинцем ворот рубахи, она повлекла меня из кухни, но не в зал. Если мы живем в двухкомнатной квартире, угадайте с трех раз, куда?

— Ну, мачо, что ты собираешься сделать?

Аленка рухнула на кровать, взметнув во все стороны бело-розовую пену кружев и одновременно рванув поясок — все же, кажется, это был халат.

Осторожно, плечом вперед, стала выпрастывать тело. Плечо ненатурально блеснуло в розовом полумраке спальни.

— Ну?..

Я осторожно присел на краешек постели.

— Алена, что случилось?

Она продолжала соблазнять, исподлобья с давно подзабытой игривостью наблюдая за мной. Уже показалась кромка груди, затянутая в черный атлас.

— Мы ведь так же полны страсти, как всегда? — скорее утвердительно, чем вопросительно выговорила Алена. Взору предстал второй атласный шар. Ого!

— Да… — я прокашлялся. — Да, мы полны страсти, как всегда. Но что случилось-то? О, черт!

Это пола халата соскользнула с бедра. Если сказать, что грудь была изумительно как хороша, то что можно сказать о бедре? Трепещи, «Плейбой», виват, Алена! Но… Но отчего у меня ощущения, как у пескаря рядом со вкусным червячком? Откуда это сомнение: глотать наживку, или еще поплавать?

— Подожди, — я сделал последнюю попытку перевести разговор в конструктивное русло. — Аленушка, радость моя, к чему этот спектакль?

— О чем ты, родной? Я просто хочу, чтобы нам было хорошо. Ведь мы же — лучшая семья во всем городе, верно? И ты же меня любишь?

— Люблю, — эхом отозвался я и тут же спохватился. — Но подожди! Я люблю тебя и без образцово-показательного обеда, и без Толстого. Зачем тебе Толстой? Ты же его даже не читаешь!

— Я читала! — краснея, возмутилась Аленка. — Читала! Ты ничего не понимаешь! — Она уже не лежала, а сидела. — Я тебе не кухарка, а близкий человек, соратник, у меня большой потенциал, как у героини! По-твоему, я только и могу, что двести с лишним страниц ждать тебя, чтобы на последней помахать букетиком? Здравствуй, миленький, с приездом!

— Алена, я тебя очень уважаю… как героиню, — терпеливо начал я, но в это время противно задребезжал телефон, сразу же пополнив собой список предметов, которые нужно заменить. — Извини, — сказал я, — секундочку. Алло!

— Миша, — нехорошим шепотком скребнуло ухо, — Мишенька, нужно срочно увидеться.

— Кто говорит?

— Приедьте к стеле Первопроходцам, Мишенька, — снова шепнула трубка. Голос упорно не идентифицировался.

— Я сейчас трубку положу, — пообещал я.

— Кто сказал: «Мы все равно покорим этот непокорный мир!»?

— Это ты, что ли, Синицын?

— Ш-ш! Без имен! — испуганно прошипела трубка. — Говорите, сможете? Очень важно.

Голос Синицына не сулил праздника — слишком уж напуганным он был — и ехать совсем не хотелось. Я покосился на Аленку. Она сидела, чересчур выпрямив спину, и настойчиво делала вид, что не прислушивается к разговору. — Это Синицын, — сказал я ей. — Хорошо, Синицын, только ненадолго, у меня дел куча.

Отбой.

— Ты что, прямо вот так и поедешь? — с трудом сдерживая колокола гнева, выговорила Аленка. — Бросишь меня и поедешь к своему Синицыну?

— Там у него что-то стряслось…

— У твоего Синицына каждый день что-нибудь случается, да ничего не происходит. Хоть бы кто эту тряпку поскорее подобрал, хоть бы дура какая поскорее, хоть бы из массовки…

— Алена…

— Да, тряпку, — нехорошо набычилась супружница. — И ты уподобляешься таким, как Синицын. Почему он не приедет к тебе? Ты — инженер-механик, третья фигура после капитана или кто? А он кто такой?

— Синицын — мой боевой товарищ, — внятно отреагировал я. С каждой секундой стимул прервать разговор креп и усиливался в геометрической прогрессии. Сам того не замечая, я стал потихоньку отступать к двери. — Мы с ним тридцать лет по болотам Грайи топаем.

— Вот такие, как ты, да Синицын топают, а сливки снимают другие! — взорвалась-таки Аленка. — Топтуны выискались! Великий Автор, люди суетятся, что-то делают, а ты? Что ты? Почему Костомаров догадался взять у капитана характеристику, а ты нет?

— Какая к черту характеристика…

— Да такая, обыкновенная, бумажная, с печатью! Бу-маж-на-я! Нет, ну вы только посмотрите: «какая характеристика»! Ему же все до фени, ему на все плевать. Синицын у него друг и товарищ, а я — Автор знает что, эскимо на палочке! Ты же ни на что не способен, кроме реплик своих дурацких! Над ними же все смеются: «Надо применить диффузатор!» Инженер-механик, как же! Мало того что тридцать лет по тексту в механиках паришься да по болотам своим топаешь, так и по жизни ни на шаг не продвинулся. Почему Харламов возглавил жилищную комиссию, а не ты? Почему тебя не включили в Совет Астроплаванья, а твой Синицын туда вошел?